— Я вас не подведу, господин адмирал! Император будет доволен! — с чувством собственного достоинства произнес господин Ходзё.
— Хочу поинтересоваться. Как вы оцениваете двигатель МК4 «Мицубиси» «Касей»? Вы ведь его будете использовать в своем проекте? А можно его поставить на палубный истребитель или, скажем, на одномоторный палубный бомбардировщик? — уточнил я интересующий меня момент.
— Мотор очень перспективный. Мы провели все возможные испытания. Нареканий он не вызвал. Думаю, что его можно смело ставить на все типы как палубных, так и базовых самолетов! — после небольшого раздумья, ответил генеральный конструктор.
— Вот и замечательно! Значит скоро к вам обратится инженер Дзиро Хорикоси. Он сейчас, как раз, создает истребитель для нашего флота. У него там были какие-то вопросы по этому мотору. Очень вас прошу, чтобы вы ему помогли решить его проблему с мотором! — облегченно сказал я.
— Если это все, что вы хотели, то я могу идти? — произнес господин Ходзё, вставая со стула и кланяясь традиционным японским поклоном, как низший высшему.
— Да это все! Можете идти работать, господин генеральный конструктор! — отпускаю авиаконструктора я.
Вот этот дядька мне понравился своей деловитостью и нацеленностью на результат. И главное, никаких отмазок, возражений и воплей про невозможность поставленной задачи. Эх, все бы так работали. Следующими на очереди были авиаконструкторы фирмы «Аичи» господа Гомеи и Одзаки. Именно, они были создателями нового палубного пикирующего бомбардировщика «Аичи» D3A1, который к 1941 году окончательно устарел. В известной мне истории его знали, как «Вэл». У этого самолета было только одно достоинство — он был довольно точен при бомбометании с пикирования. Вся остальная его конструкция — это сплошные недостатки. Слабое вооружение, низкая скорость, низкая живучесть, низкая маневренность. Хотя, нет! Дальность полета у них была довольно большой. Однако, если в конструкцию «Зеро» и «Бетти» еще можно было внести серьезные изменения для их модернизации, то вот «Вэлы» были конструкторским тупиком. Они могли уверенно поражать цели только при довольно слабом авиационном и зенитном противодействии. В той истории, что я знал, они несли просто огромные потери от зенитного огня и истребителей противника. Короче, летающий гроб, а не машина. Такой хоккей нам не нужен!
При встрече, я сразу же обрадовал господ конструкторов новостью о том, что их самолет, победивший в конкурсе весной 1939 года, флотом на вооружение приниматься не будет. При этом, сослался все на тот же пресловутый отгремевший недавно конфликт на Халхин-Голе. А че, удобная отмазка. Удар был жестокий. На конструкторов было жалко смотреть. Но я, недрогнувшей рукой, задавил в себе жалость, вспомнив, какой дерьмовый самолет они сляпали. Правда, я хотел дать этим деятелям еще один шанс на реабилитацию.