А уже 25 февраля 1938 года он вступил в свой первый воздушный бой. Они тогда сопровождали бомбардировщики, летевшие бомбить китайские позиции у Нянчанга. Этот бой Ивамото не сможет забыть никогда. Он помнил все до мельчайших деталей. Вот рванувшиеся на перерез зеленые лобастые И-15 и И-16 со знаками китайских ВВС. Потом стремительная атака, в которой молодой Ивамото сбил свой первый самолет. Это был И-16, в районе мотора темный от масляных разводов и с потрескавшейся от перегрузок краской на фюзеляже. Японский лейтенант срезал его одной очередью, атаковав со стороны солнца. Прямо как по учебнику. Затем его старенький А5М2 «Клод» («Зеро» появились гораздо позднее) сам уворачивался от вражеских пулеметных трасс. Он помнил жуткую перегрузку, вдавившее его в сидение. И молитва о том, чтобы его истребитель выдержал и не развалился от резких маневров. В той яростной собачьей свалке, в которую тогда превратился воздушный бой, он усвоил одно главное правило, помогавшее ему выжить в последующих боях:
— Бей и беги!
С появлением «Зеро» стало гораздо легче. Этот кансен (сокращение от Кандзо Сенто-ки — палубный истребитель) на голову превосходил всё, что было у противника. С его появлением морские летчики в Китае практически перестали нести потери в воздушных боях. Ивамото сразу же влюбился в этот чудесный истребитель. Быстрый, маневренный, с мощным вооружением и феноменальной дальностью полета. Да и надежность с прочностью, в сравнении со старичками «Клодами», были просто отличными.
Один раз его «Зеро» был поврежден довольно серьезно. 20-мм снаряд зенитного орудия пробил бензобак. Если бы это случилось на старом А5М2, то он бы превратился в огненный ком посреди китайского неба. «Зеро» же просто ощутимо тряхнуло и замигал индикатор автоматической системы пожаротушения. Специальная герметизирующая пена довольно быстро заткнула пробоины и затвердела. Так что топлива его истребитель потерял не много. Хватило, чтобы дотянуть до аэродрома. Потом механики еще долго удивлялись, осматривая покореженный бензобак. Смерть была очень близко, но его время еще не пришло. Смерти, как и все японцы этого времени, лейтенант Тетцуги Ивамато совершенно не боялся. Он, как и древние самураи, был готов встретить ее спокойно и с достоинством. Его утешала так же мысль о том, что все японцы, павшие на поле боя, в конце концов обретут последнее славное пристанище в святыне Ясукуни — официальной синтоистской усыпальнице погибших воинов.
Просто не хотелось погибнуть глупо и бессмысленно. Именно такие идеи внушал на флоте его самый большой кумир адмирал Исороку Ямамото. Он говорил: