А потом выйдет и…
Из груди уже рвется колыбельная, спетая Магнусом когда-то давно. В другой жизни.
* * *
— Слышал, — голос предательски дрожит. Не от страха, уже поздно бояться. Не от холода, он уже не чувствуется. От осознания, что все получилось.
Магнус поднимается на ноги и протягивает Алеку руку:
— Не будем же мы их сидя встречать.
Алек обхватывает протянутую ладонь и не сопротивляется, когда его ведут ближе к домику. Трава под ногами плачет дождевыми каплями.
— Как думаешь, Йен и Микки когда-нибудь простят нас?
— Сразу после того, как они простят себя, — пульсирующая в голове кровь бьёт по вискам так, что хочется заткнуть уши и убежать. Улететь. В какой-нибудь другой мир. Было бы неплохо.
Магнус останавливается, крепко обхватывает ладонями лицо Алека и приподнимается на носочки.
Лес уже совсем не тихий, он живет звуками тяжелых ботинок, молчаливым прерывистым дыханием и шипением лазеров.
Совсем близко.
Алека не надо просить — он наклоняется и прижимается губами к губам, ловит языком дождевую влагу и зарывается руками в мокрые темные волосы.
Ботинки оказываются на поляне раньше, чем всё остальное.
Магнус прерывает поцелуй и поднимает голову вверх, чуть щурясь, чтобы посмотреть на луну.
— Красиво, правда?
— Красиво, — Алек не смотрит на небо. Даже если бы хотел, не смог бы оторвать взгляда от острой линии скул и приоткрытых блестящих губ.
Они старательно делают вид, что на поляне всё ещё одни.
Каратели подходят почти бесшумно.
— Александр?
— Да?
Магнус смотрит на круглобокую, полную луну.
«Баю-бай, луна в окне…» — сообщение передается каждому на этой поляне.
Алек подхватывает.
«И корова на стене. Баю-баю, шарик — летучий фонарик».
«Баю-бай, медвежатки, пора вам в кроватки».
«Баю-баюшки, звезды и воздух ночной».
«И весь мир, окутанный ти-ши-ной».
Они улыбаются только друг другу, заговорщицки щурятся, потому что и те двое, кто должны были услышать эту колыбельную, услышали. А потом Алек в последний раз захватывает в плен губы Магнуса.
Йен переглядывается с Микки. Даже за пеленой дождя видна вся тяжесть и неизбежность, тяжелым грузом повисшие на их плечах. Радужки Йена блестят из-за набежавших слез.
Как хорошо, что идёт дождь.
Микки стреляет первым.
* * *
В живом, но в то же время мёртвом городе, зарегистрированном под номером 28, Роберт Лайтвуд сжимает руки своей жены, прикасаясь к ней впервые за много лет.
…А на столе лежит запечатанный конверт с письмом и наспех набросанной картой, указывающей путь в бункер. Теперь очередь Йена и Микки наблюдать луну в окне.