Эвина вздохнула и рассказала. Джарет молчал, и это беспокоило Эвину больше, чем если бы он на нее раскричался.
— Я понимаю, что ты хотела устроить счастье Музыканту, — наконец произнес Джарет. — Но почему именно с Алиссой? Там полный дом женщин, из которых любая — от тринадцати до тридцати подходит ему больше, чем Хранительница!
— Ты ошибаешься, — твердо возразила Эвина. — Они очень подходят друг другу. Просто у них не было возможности это понять.
— У них и теперь не будет такой возможности — за одну-то ночь. Я знаю кузена, утром он исчезнет, а Алисса будет страдать. Или ты именно этого добиваешься?
— Я добиваюсь, чтобы она перестала страдать из-за тебя! — Эвина вскочила, но Джарет успел поймать ее за руку. — Пусти!
— Давай договоримся, — Джарет опасно прищурился. — Если окажется, что я прав, ты выполнишь любое мое желание. Если нет — я выполню твое.
— Хорошо, — Эвина с вызовом улыбнулась. — Ты сам предложил, так что не жалей потом.
— Мне и не придется, — Джарет подтянул ее поближе. — Но до утра еще далеко, а за тобой и так уже скопился немалый долг. Может, оплатишь его прямо сейчас?
— Как пожелаешь, мой король, — Эвина с сожалением подумала, что из-за беременности придется ограничить полет фантазии в постели. — С чего начнем?
Алисса проснулась рано, за окном еще только-только посветлело. Осторожно выбралась из-под одеяла. Кровать была узкая. Как они с Музыкантом умудрились спать на ней вдвоем — было загадкой. Должно быть, она ему и плечо, и руку отлежала. Алисса подобрала с пола одежду. Вот в чем неоспоримое преимущество ее положения: Хранительнице не нужно думать, какой наряд сегодня выбрать. Строгое синее платье, да мантия в официальных случаях — и всё. Алисса застегнула пояс, с надеждой глянула на стол. Может, остался хотя бы один бутерброд? Нет, увы, за ночь они сами не заметили, как съели всё. В промежутках между… Алисса покраснела. Ганконер выполнил свое обещание — этой ночью она была счастлива. Но сейчас ей нужно поскорее вернуться к себе, пока еще не проснулись обитательницы Дома.
— Куда ты так рано?
И как давно он проснулся и наблюдает за ней? Алисса обернулась, надеясь, что выглядит в должной мере спокойной.
— У нас сегодня посвящение. Дел предстоит немало. И к тому же не стоит давать пищу для слухов.
Ганконер сладко потянулся и зевнул.
— Поздно, любовь моя. О нашем романе уже три дня сплетничают.
— Три дня?! — Алисса села на постель. Она только сейчас сообразила, как можно было трактовать их вечерне-ночные посиделки.
— А что ты так разволновалась? — он придвинулся и обнял ее. — Твой авторитет от этого только вырос.