Но он устоял перед искушением. В тридцать пять лет он должен находиться на пике сил и здоровья. Вот почему дед наконец передал ему бразды правления, вот почему остальные Равнинные согласились с тем, что власть перейдет от легендарного, но старого и больного Коула Сенингтуна к внуку. Если пойдет слух, что Колоссу клана нездоровится, это плохо на нем отразится. Даже такой пустяк, как бессонница, может вызвать ненужные домыслы. А вдруг у него проблемы с психикой? Вдруг он не может справиться со своим нефритом? Если его сочтут слабым, это может стать смертельным.
Лан встал, натянул рубашку и спустился по лестнице. Он надел ботинки и вышел в сад. Ему тут же полегчало. Семейный особняк стоял почти в самом центре Жанлуна – из окон верхнего этажа виднелась красная крыша здания Королевского совета и конические ярусы Триумфального дворца, но строения и сады, принадлежащие Коулам, раскинулись на двух гектарах, а высокие стены из красного кирпича закрывали их от городской суеты. Для Зеленой Кости здесь не было тихо – Лан слышал шуршание мыши в траве, жужжание крохотного жучка в пруду, хруст собственных шагов по гладкой мощеной дорожке, но вечный городской гул был приглушен. Сад был оазисом покоя. Здесь, в одиночестве в маленьком уголке природы, вдалеке от водоворота чужих нефритовых аур, Лан мог расслабиться.
Он сел на каменную скамью и закрыл глаза. Он неторопливо исследовал собственное дыхание и биение сердца, ритмичный поток крови по венам. Лан проследил взглядом за летучей мышью, метнувшейся над головой и хватающей в воздухе насекомых. В ветерке от маленького пруда он уловил аромат цветения магнолии и жимолости. Он поискал на земле мышь, которую услышал чуть раньше, и обнаружил ее – горячий сгусток пульсирующей жизни, застывший яркий комок на темной лужайке.
Учеником Академии Коула Душурона он однажды провел всю ночь запертым в гулком, угольно-черном погребе с тремя крысами. Этот экзамен по Чутью сдавали ученики в возрасте четырнадцати лет. Он шел вслепую, держась за холодные каменные стены, прислушиваясь к едва заметному скрежету крохотных коготков и пытаясь согреть кровь, как змея, прекрасно понимая, что сдаст экзамен только в одном случае – если убьет всех острозубых крыс голыми руками. При этих воспоминаниях спина Лана напряглась.
Он ощутил толчок на периферии сознания – приближался Дору. Он пересекал сад – невидимый, но его выдавала нефритовая аура, разрывающая ночь, будто прорезавшая дым красная вспышка.
Лан выдохнул и открыл глаза, губы изогнулись в кривоватой улыбке. Если Дору застанет его за охотой на мышей в ночном саду, то это будет куда более серьезным симптомом умственного расстройства, чем бессонница. Но Лана рассердило, что кто-то прервал его одиночество, и он не встал поприветствовать гостя.