Он раскинулся там на секунду, неловко подняв левую руку для блока, крепко сжав правый кулак, несмотря на ранение.
И его забрала болотная пантера.
Был – и не стало. Мешанина из гривы, передних конечностей и раскрытого клюва. Когти врезались в него на высоте плеча и стащили с мостка, как тряпичную куклу. Он крикнул раз, а потом я услышал единственный жестокий хруст, когда захлопнулся клюв. Я ничего не видел, но, похоже, она мгновенно перекусила его пополам.
Кажется, не меньше минуты я покачивался на перекошенном мостке, прислушиваясь к звуку терзаемой и глодаемой плоти, треску костей. Наконец я добрел до перил и заставил себя посмотреть.
Я опоздал. Ничего в месиве вокруг голодной пантеры не напоминало даже отдаленно человеческое тело.
Дождь уже смыл почти всю кровь.
* * *
Болотные пантеры – не самые умные существа. Насытившись, эта больше не проявляла – или почти не проявляла – интереса к моему присутствию над головой. Пару минут я искал «Рапсодию», но не нашел, так что приготовился вылезать из загона. Благодаря множеству трещин, которые «Колосажатель» оставил в вечном бетоне, это было не очень трудно. Я вставил ноги в самый широкий разлом для опоры и пополз. Не считая испуга, когда на вершине в моей руке раскрошился кусок вечного бетона, подъем оказался скорым и без происшествий. На пути наверх что-то в системе «Эйшундо» постепенно остановило кровотечение из носа.
Наверху я постоял, прислушиваясь к звукам битвы. Ничего не понял из-за шторма, да и тот как будто стал тише. Либо сражение закончилось, либо перешло к коротким перебежкам и выжиданию. Оказывается, я недооценил Влада и его команду.
Ага, или гайдуков.
Пора узнать.
Я нашел бластер Шегешвара в лужице крови у перил кормового загона, проверил заряд и начал выбираться по переходам над бойцовскими ямами. По пути до меня медленно дошло, что смерть Шегешвара доставила мне не более чем легкое облегчение. Я не мог заставить себя переживать из-за того, как он меня продал, а откровение о его злобе из-за моих прегрешений с Евой…
Ивонной.
…хорошо, Ивонной, это откровение только подтвердило очевидную истину. Несмотря ни на что, единственное, что держало нас вместе почти двести лет, – этот единственный и невольный долг из-за событий в подворотне. Мы никогда не нравились друг другу, и это привело меня к мысли, что молодой я наверняка сыграл на Шегешваре, как соло на цыганской скрипке Иде.
Внизу, в туннеле, я останавливался каждые пару шагов и выслушивал стрельбу. В подводном бункере стояла жуткая тишина, и эхо моих шагов было громче, чем меня устраивало. Я вернулся по туннелю до люка, где оставил Мураками, и обнаружил останки Аюры Харлан с хирургически аккуратным отверстием там, где была вершина ее позвоночника. Никаких следов кого-либо еще. Я осмотрел коридор в обоих направлениях, снова прислушался и уловил только повторяющийся металлический лязг, который списал на запертых болотных пантер, яростно бросающихся на стены клеток из-за переполоха снаружи. Я скривился и начал путь вдоль слабо звенящих дверей, с накрученными нервами и осторожно поднятым бластером.