Женя сочувственно кивала.
— И вот я заметила, что Алеша в последнее время на себя не похож. Нервный стал, озабоченный. Я его спросила, в чем дело, он говорит, неприятности на работе, а какие, не объяснил, только отмахнулся. А спустя какое-то время я ему позвонила, мы в театр собирались, а он мне сказал, что не сможет пойти, ему надо срочно с Кайдановым увидеться.
— А вы были с ним знакомы, с Кайдановым? — вновь перебила девушку Женя.
— Нет. Скорее я его знала, а он меня нет, — потрясла своей лохматой гривой Алена. — Но Алеша все время про него говорил, он для Алеши был главным авторитетом. — Алена как-то робко усмехнулась и, покраснев, сказала: — Мне кажется, что Алеша и женился бы только в том случае, если бы ему Кайданов велел.
— Ясно. Извините, что перебила, — поспешила вернуться в нужное русло Женя, — так что там с его работой?
— Я точно не знаю, но с Кайдановым он встретился и даже не раз, и потом, я знаю, что тот приезжал к ним в исследовательский центр и разговаривал с руководством, но, насколько я поняла, они ни до чего не договорились, — спешила загладить неловкое отступление Алена.
— А зачем ему надо было ездить в исследовательский центр? — включила незаметно диктофон Женя.
— Алеша говорил, у них возникли непредвиденные трудности с препаратом, который начал разрабатывать еще Кайданов, а Алеша потом продолжил. Но, что там точно было, он не рассказывал. Затем Алексей попросил меня приехать к нему, и я приехала. Он был весь нервный и дерганый какой-то, на себя не похожий. — Теперь Алена сидела, опустив голову, и теребила свою длинную, толстую, в нелепую клеточку юбку. — Знаете, метался, как зверь в клетке, хотя обычно всегда такой спокойный был. А тут то к окну подойдет, то в кухню выйдет, то комп включит, на каждый шорох вздрагивал. А потом вдруг спросил ни с того ни с сего, думала ли я когда-нибудь о смерти. Я тогда не поняла, что он боится чего-то. Стала какую-то ерунду умную говорить. А он вдруг повернулся ко мне, сказал, что все бы отдал, лишь бы не умирать, да они, наверное, не поверят. И знаете, быстро, так быстро, словно в бреду, говорил. — Алена вскинула на Женю глаза, и та отчего-то сразу поняла, как выглядел Девятов во время последнего разговора с Аленой.
— «Вот если бы они мне ту таблетку дали, чтоб страха не чувствовать, так ведь не дадут! Мне-то как раз и не дадут!» — И рассмеялся, страшно так, словно ненормальный. Я так растерялась и спросила, кто ему не поверит и кто таблетку не даст. Так просто спросила, чтобы не молчать. А он вдруг смутился, улыбнулся и говорит, ангелы, конечно. Потом мы какое-то время молчали, я пыталась о чем-то постороннем говорить, но он не слушал, так кивал только, — то и дело, судорожно втягивая в себя воздух, торопилась рассказать Алена. — А потом вдруг совсем невпопад и говорит: «Это все Кайданов, дурак. Сам дурак и меня научил». Зло так сказал. Я очень удивилась и спросила, почему дурак. А Алеша говорит: «Ты старые черно-белые фильмы про ученых смотрела? Там, где они опыты на себе ставили ради науки и ради будущих поколений собой жертвовали?» Да, говорю. «Ну, так вот, Кайданов всю жизнь из себя такого дурака разыгрывал, все про совесть твердил, про моральный облик и высокую ответственность, и я, как дурак, его слушал. Все соответствовать хотел. Ну, так вот, теперь мечты сбываются!» Руки вверх поднял и опять захохотал. Уж тут я не выдержала, подбежала к нему, хотела обнять, успокоить, даже заплакала. А он сперва отбивался, кричал, чтобы я его в покое оставила, а потом вдруг сник, а когда совсем успокоился, стал меня домой выпроваживать.