Догадавшись, что Харуюки опять погрузился в бездну самоуничижения, в разговор вмешалась Курасима Тиюри, сидевшая с другой стороны от Сихоко.
— Ещё бы Хару не волновался, Снежка-семпай! — насмешливо воскликнула она. — Его посадили в машину с четырьмя красотками!
— Хм-м… действительно. Волнуйся, сколько захочешь, Харуюки.
Харуюки растерялся, не зная, как реагировать на слова Черноснежки, но тут послышался смешок той, кто сидела за рулём автомобиля, а именно Курасаки Фуко.
— Раз такое дело, надо было вырядиться по-летнему, чтобы порадовать Ворон-сана.
Впрочем, она и без этого оделась соответственно — сегодня на ней был лёгкий джемпер со щедрым вырезом и тюлевая мини-юбка.
— Так, Фуко, если ты оденешься ещё легче, будешь выглядеть непедагогично.
— О? Но ведь мы, как предводители Легиона, должны поднимать мораль нашим подопечным. Тебе тоже не помешало бы одеться откровеннее, Саттян.
— Н-никому я ничего не должна!
Не выдержав, Харуюки посмотрел украдкой вперёд, однако из-за спинок кресел разглядел лишь плечи и головы Черноснежки и Фуко. Память напомнила, что сегодня Черноснежка одета в шифоновую блузку и леггинсы до колен. По его личным меркам этот наряд уже вполне тянул на откровенный.
Стоило Харуюки отвлечься на собственные мысли, и Тиюри вновь подловила его:
— Прости уж, Хару, от моей одежды поволноваться не получится.
На самом деле, она сегодня тоже оделась легко: в ярко-зелёную футболку и белые джинсовые шорты. С другой стороны, Харуюки знал её всю сознательную жизнь и потому считал, что голые коленки Тиюри его не смутят. По крайней мере, надеялся на это.
Понимая, что любые неосторожные слова и поступки вызовут цепную реакцию, Харуюки заставил себя сфокусировать взгляд на спинке кресла перед собой. “Спокойствие, только спокойствие”, — бубнил он про себя. Но, увы, эпидемия неожиданных заявлений докатилась и до Сихоко.
— Это, ну… прости, что я в таком виде, — вдруг сказала она, и Харуюки невольно скосил глаза.
На ней была серая блузка с коротким рукавом и пуританским отложным воротничком, а также светлая плиссированная юбка. Другими словами, обычная школьная форма.
— Что ты, Шоко, тебе не за что извиняться… Я вот тоже в форме… — ответил Харуюки, сам не понимая, зачем вообще реагирует на её слова.
Сихоко посмотрела на него с лёгким недоумением.
— Я в форме, потому что не успела переодеться, но тебя ведь никто не заставлял так идти, Ворон-кун.
— А? Ну… это мне потом в школу надо будет зайти. Комитетская работа…
— В первый день летних каникул? Что ещё за комитет?
— Комитет по уходу за животными. Понимаешь, у нас там сова, — пояснил Харуюки. — Не можем же мы перестать её кормить.