Насущные потребности на некоторое время вытеснили прочие мысли, но постепенно я все больше внимания стала уделять не содержимому тарелки, а мужу.
Вот еще странность: прошло всего несколько дней, а мне уже кажется, что я знаю Стьёля до каждой черточки, помню наперечет все мимические морщинки и с закрытыми глазами с одного взмаха сумею повторить строгую линию скул, горькую складку в уголках губ, хмурый росчерк бровей.
— Можно, я тебя нарисую? — спросила, повторяя пальцем линию самого длинного шрама.
Стьёль, до сих пор находившийся мыслями где-то не здесь, уставился на меня с недоумением, вопросительно вскинув брови.
— Во время учебы у меня порой оставалось свободное время, и большую его часть я тратила именно на рисунки, — пояснила я, улыбаясь уголками губ. — Учителя говорили, у меня талант. Ну так что, можно? Правда, не сейчас, попозже. Может быть, вечером, если будет время…
Мужчина коротко кивнул, продолжая меня разглядывать. Потом ищущим взглядом окинул письменный стол, прекрасно видимый с нашего места, запнулся обо что-то, но потом поморщился и, вздохнув, легко поцеловал меня в уголок губ.
— Ты хотел что-то спросить? — сообразила я. Стьёль кивнул, усмехнулся, а потом все же попытался задать вопрос жестами. Не теми, правильными, из которых состоял язык немых, а более наглядными. — Ты хочешь посмотреть рисунки? — перевела я, искренне надеясь, что радость в голосе оказалась не чрезмерной. — Конечно, с удовольствием!
Не могу сказать, что своего увлечения я стеснялась: прекрасно знала, что для непрофессионала рисую очень неплохо и показывать работы было не зазорно. Просто я вдруг поняла, что очень хотела бы поделиться с мужем этой важной лично для меня частью собственной жизни, но боялась, что он отнесется к ней скептически, и потому стеснялась навязываться.
Стьёль улыбнулся, тепло и чуть насмешливо, слегка качнул головой в такт каким-то собственным мыслям и отставил пустую тарелку на стол, а потом аккуратно обхватил мое лицо ладонью и поцеловал в губы — нежно, осторожно. Я с готовностью прильнула к нему, ответила с жаром и искренним удовольствием.
За считаные мгновения огонек нежности разгорелся в лесной пожар желания. Стьёль какое-то время еще пытался держать себя в руках и обнимал меня почти целомудренно, за талию. Но когда я, распустив ворот на его рубашке, недвусмысленно потянула ее вверх, встретил это понимающим смешком и отреагировал совершенно правильно.
А дела… А что дела? От меня вообще-то все ждут законного наследника, и это тоже очень важное дело! И, в конце концов, что я могу поделать, если в объятьях мужа все посторонние мысли из моей головы улетучиваются? Кроме того, такой способ сбросить напряжение всяко лучше истерики.