«Безыменный колодник», о котором говорилось в указе, был бывший император Иоанн Антонович, а «лучшие покои в крепости» предназначались для Петра III Феодоровича, которого предполагалось доставить в Шлиссельбург из Ропши.
Согласно этому приказу, Силин вывез на лодке Иоанна Антоновича по направлению к Кексгольму — небольшой крепости на острове реки Вуоксы, при впадении ее в Ладожское озеро. Узник не знал, куда его везут, и не знал, откуда его везут, так как во все время в Шлиссельбурге от него скрывали, где именно он находится. Но до Кексгольма Силину не удалось добраться: бывшей на Ладожском озере бурей судно, на котором он вез Иоанна, разбило, и Силин вместе с узником высадились в деревне Мордя в тридцати верстах от Шлиссельбурга, где Силин решил ждать прибытия других судов.
Тем временем на имя Силина прислан был из Петербурга, доставленный ему в Мордю, другой приказ от имени новой императрицы: везти «безыменного колодника» обратно в Шлиссельбург. Этот новый приказ вызван был непредвиденным событием: Петра III в Ропше постигла неожиданная смерть 1, и таким образом помещение в Шлиссельбурге для нового узника не понадобилось.
2
Спустя месяц после водворения Иоанна Антоновича в прежнее место его заточения, венчанного узника пожелала видеть сама императрица. Свидание состоялось в строгой тайне, и о нем узнали лишь значительно позже.
Оно убедило императрицу, что Иоанн, как было заявлено потом в манифесте, «лишен разума и человеческого смысла». Но все же Екатерина не решилась дать ему свободу и приказала оставить его в том же жилище, в котором он проводил время до тех пор, и лишь велела «дать ему возможное человеческое удовольствие» — улучшить пишу и т. п.
Иоанну было тогда 22 года. Это был юноша среднего роста, довольно слабого сложения, но здоровый, насколько, конечно, может быть здоров человек, всю жизнь проведший в заточении, лишенный движения, воздуха, общения с людьми.
Находившиеся при узнике капитан Власьев и поручик Чекин показывали впоследствии, что узник был косноязычен, при еде жаден и не разборчив в ней, сам себе весьма часто задавал вопросы и, отвечая, говорил, «что тело его — принца Иоанна, назначенного пред сим императором российским, который уже издавна от мира отошел, а на самом деле он есть небесный дух, а именно ев. Григорий, который на себя принял образ и тело Иоанна». Сказывал, что он часто на небе бывает, Чекина и Власьева еретиками называл, заявлял, что ему очень хотелось бы быть митрополитом и т. д. Был сердитого, горячего и свирепого нрава и никакого противоречия не сносил.