-Отчего здесь изображен такой чудной наряд? – спросила я у госпожи Вейдены, набравшись храбрости. – Неужто так одеваются в столице?
-Не знаю, - она растерянно смотрела на картину, словно видя ее впервые. – Не вспомню, говорила ли я об этом с Огасто, но, кажется, он объяснял, что так принято наряжаться в его родных краях…
-А говорил ли он, откуда прибыл в Лаэгрию? – спросила я безо всякой надежды.
-Нет, никогда, - грустно отвечала Вейдена, которую, казалось, вид портрета, оказавшегося чужим, угнетал все сильнее. – Однажды он обмолвился, что зимы здесь холоднее, а весна приходит позже. До того, как он прибыл ко двору моего отца, я слышала, что его зовут южанином. Но сам он ни словом не обмолвился о своей семье… о родных местах… Ах, да он совсем не любил меня, ведь так? – внезапно разрыдалась она, ударив рукой по богатой раме.
И в первый раз, давая ответ на этот вопрос в уме, я не почувствовала, как сердце замирает от радости.
-Ваша Светлость, - сказала я, шагнув вперед. – Он зачарован. Несколько лет его ум опутан тайными заклятиями, и мне говорили, что рано или поздно это погубит его. Но также я знаю, что такие чары невозможно наложить без разрешения на то самого человека. Господин Огасто отчего-то позволил сделать это с собой, и пока никто не знает, что скрывает его прошлое – нет никакой надежды, что колдунья отступится. Вы можете всего лишь сопротивляться ее колдовству, а я – иногда чувствую его, но ни у кого из нас не достанет сил, чтобы победить ее.
-Ведь он покинет меня, если чары падут? – только и спросила госпожа Вейдена.
-Так лучше, чтоб он погиб? – теперь я говорила громко и зло, отбросив всякий страх.
-А что лучше для тебя, племянница лекаря? – она сощурила злые глаза, полные слез, и я подумала, что не так уж хорошо ее знала. – Что надеешься получить?
-Что бы я не получила – это не будет колдовским мороком, и этого мне достаточно! – сказала я гордо.
Наверняка мой ответ больно ранил госпожу Вейдену, и она некоторое время молчала, прерывисто дыша.
-Верно, - промолвила она тихо. – Нет ничего хуже лжи. Чего ты хочешь от меня? Сегодня мы, кажется, равны в силе, а точнее говоря – в бессилии…
-Ничего, сверх того, о чем я уже просила вас: отдайте мне эту картину, Ваша Светлость, - я поклонилась ей, не желая каким-то образом унизить герцогиню еще больше.
-Забирай, - она сделала резкий жест. – Все равно я не желаю видеть ее.
Хорвек, казалось, только и ждал этих слов – тут же его нож вспорол холст. Свернув полотно, он уложил его в свою сумку.
-Мы сможем вернуться тем же путем, что пришли? – спросила я его, запоздало сообразив, что наш прежний план с некоторых пор стал совершенно бесполезен.