Вечер выдался теплым, золотистым, хотя со стороны гор тянулась плотная пелена облаков.
– Уже пятьдесят лет на сцену театра «Мимезис» не выходит ни один живой актер, – загадочно ответил Максимилиан. Он выглядел очень представительно в дорогом сером костюме с золотыми запонками, но был необычно молчалив, держался от Аннет на расстоянии шага и в ее сторону не смотрел.
— Как это — нет актеров? Мы будем любоваться на пустую сцену? — не поверила она.
– Скоро сами увидите. Не хочу портить сюрприз. В этом городе все необычное, и театр тоже. Вам понравится. Только не визжите громко во время самых жутких сцен. Бывали и такие случаи среди нервных туристок.
– За эти два дня я уже столько страху натерпелась, что паниковать по пустякам не буду, — обиженно заметила Аннет.
Показалось знакомое здание. Со всех сторон к нему спешили нарядно одетые господа и дамы.
Поднялись на крыльцо с движущейся вывеской «Мимезис» и глазастой маской. Аннет ощутила радостный трепет, предчувствие праздника, которое всегда охватывали ее, когда она заходила в театральное фойе.
Фойе «Мимезиса» было просторным и залитым ярким светом. Высокий потолок украшала лепнина и люстры с хрустальными черепами вместо светильников. Радостно гудели голоса приглашенных. Дамы смеялись, мужчины негромко беседовали. У стойки буфета хлопнула пробка шампанского.
Прибывших рассматривали с любопытством, причем больше внимания привлекал Максимилиан. Неудивительно: он держал себя с уверенной небрежностью, а одет был столь безукоризненно, что несколько местных молодых людей опечалились, а их спутницы поглядывали в сторону столичного антиквара с милым озорством. Аннет почувствовала невольную гордость, что ее сопровождает такой блистательный кавалер.
В нарядной толпе она увидела и знакомые лица: Пендельфедер, облаченный в парадную форму с блестящими нашивками, стоял в углу столбом – точнее, низенькой, толстенькой тумбой, — и вытирал платком разгоряченный лоб. На одутловатом лице застыло страдание. Другой рукой полицейский нежно поглаживал кобуру у пояса, словно она придавала ему уверенности.
«Зачем ему оружие в театре? — подивилась Аннет. – Стрелять по актерам, если они разочаруют своей игрой?»
Подле буфета возвышалась широкоплечая библиотекарша Луиза Соннери. Задрав голову, она вливала себе в горло шампанское, словно это был простой лимонад. Ради праздника Луиза вырядилась в зеленое платье с рюшечками, которое еще сильнее подчеркивало угловатость ее фигуры. Спиртное подливал ей бургомистр Гильоше. Он держал нераспечатанную бутылку шампанского, как гранату, и что-то воинственно доказывал библиотекарше. Та морщила свое лошадиное лицо, отмахивалась и продолжала прикладываться к фужеру.