С другой стороны, вроде, Родриго что-то испытывает к сыну. Подошел же после суда, не отрекся и сейчас думал о будущем. Пусть в ключе судьбы рода, но думал. Валерия, та старательно делала вид, что сына нет, а за столом сидит незнакомец.
Кадык Филиппа дернулся, кулаки сжались в бессильной злобе, но он не посмел даже косо взглянуть на отца. Брюнет быстро взял себя в руки и рассыпался передо мной в комплиментах. Следуя правилам, он опустился на колени и расцеловал руки. Я уже не вздрагивала, не возражала, знала: так положено. Мы с Элланом много репетировали, лорд научил высокомерно не замечать выражения симпатии. Женщины здесь стоят на полступени выше мужчин и вертят ими, как хотят. Сильный пол стирает зубы от глухой злобы, но терпит. Разумеется, речь о равных. Попробуй я, к примеру, потребовать от Родриго Соурена встать на колени! Формально повод имелся, только вот мы стоим на разных концах социальной лестницы. И то герцог предупредителен, по той же причине: я женщина благородного происхождения, веоска. Милостью короля новой родиной стало королевство темных. Столько всего разом переменилось в жизни! К лучшему, разумеется. Сначала пленница, затем наложница — сомнительная защита от произвола окружающих. Леди звучит гордо, леди — гарантированная защита короны.
Милостиво приняла излияния чужой нежности. Понимаю, они не от души, но слишком много захотела!
Краем глаза заметила одобрительный кивок Родриго. Он предназначался не мне — сыну.
Филипп чуть ли не насильно всучил очередной подарок: ожерелье. Брюнет эффектным жестом выудил его из воздуха. Значит, отдал духу-слуге, когда пришел.
Герцог наблюдал за спектаклем с горделивым величием, а потом напомнил о десерте.
— Ты позволишь? — Один взгляд, и Филипп отступил в сторону.
Родриго взял меня под руку и повел обратно в столовую. Там я вновь ощутила вековой холод. Он исходил от хозяев дома и предназначался Филиппу. Его посадили не туда, куда следовало, словно подчеркивая: ты теперь не маркиз Соурен, не наш сын. Зато со мной обращались как с почетной гостьей. Подлить вина, положить мороженого, отрезать тортика, налить чаю? Что еще угодно миледи? Герцог улыбался, взяв на себя обязанности слуги. Филиппу оставалось только молчать и терпеть. Видимо, он понимал, пренебрежение — часть наказания.
Валерия демонстративно не замечала сына. Она обратилась к нему единственный раз, спросила, когда Филипп уезжает, и назвала на «вы».
Танцы немного разрядили обстановку.
Герцогиня присоединилась к нам и, когда заиграли музыканты, прошла вслед за нами в залу.