Не меньшее значение имела попытка арабов обратить хазар в ислам. Как и большинство номадов евразийских степей 1 тысячелетия н.э. (независимо от их «этнической» или языковой принадлежности), хазары исповедовали тенгрианство. Они верили в верховного бога Вечное небо (Тенгри), священную Землю-Воду и менее важных божеств, воплощавших силы природы. Тенгрианство помогало различным группам номадов находить общий язык (в прямом и переносном смысле слова), но не представляло настолько жесткую и изощренную культурную систему, как монотеистические религии. С усложнением общества монотеизм оказывается все более привлекательным для населения и, в свою очередь, способствует дальнейшей консолидации общества и власти правителя.
Разгром арабами войск кагана в глубине его собственной территории превратил религию из вопроса культурного и мировоззренческого в ключевой политический фактор. В 737 г. хазары не приняли ислам, но около 740 года один из хазарских полководцев и глав знатнейших родов Булан публично принял иудаизм. Как и в случае многих других обстоятельств хазарской истории, полного согласия по вопросу о дате этого события среди историков не существует, однако прямая связь между решением Булана и политической ситуацией вокруг каганата очевидна. Хазария приобретала все больше признаков централизованного раннегосударственного образования, для которого требуется картина мира, не только объединяющая всех желающих вступить в кочевую конфедерацию племен, но и проводящая четкую границу с внешним окружением. Эта картина мира должна быть пронизана представлением о четкой иерархии и неоспоримости верховной власти — во вселенной и в каганате как ее малом подобии. Ислам был религией главного противника, христианство — главного союзника, и именно поэтому эти религии непосредственных соседей не подходили на роль «официальной» религии каганата. Их принятие создавало угрозу постепенной утери политической самостоятельности (суверенитета) и культурной отдельности хазар. Выбор иудаизма высокопоставленным вождем (а значит, и главой обширного клана) был нестандартным решением (иудаизм не предполагает прозелитизма, то есть массового привлечения иноверцев), но вполне логичным с точки зрения внешних отношений Хазарии.
По мнению некоторых исследователей, опирающихся на крайне отрывочные сведения, выбор иудаизма какой-то частью хазарской знати можно также рассматривать в качестве косвенного подтверждения возросшей роли торговли в экономике Хазарского каганата. В VIII веке трансконтинентальной караванной торговлей в Евразии (от Китая до долины Роны во Франции) занимались еврейские купцы (см.