Привычные для нас представления о пространственном единстве Земли, о синхронности мировой истории и общей хронологии — тех «трех китах», на которых покоится современная историческая наука, — сравнительно недавнего происхождения. Несмотря на то, что реальное взаимодействие отдельных людей и целых народов с обитателями даже весьма отдаленных земель было регулярным и весьма плотным со времен глубокой древности, не существовало некой единой «позиции наблюдателя» (реального или обобщенного — в виде интеллектуального сообщества), которая позволила бы описывать пространство и общество в универсальных категориях. Каждая локальная культура имела не только собственные названия одних и тех же гор и рек, но и по-разному воспринимала границы между одной горной грядой и другой. Не только названия соседних народов, но и представления о том, какие группы входят в данный народ, а какие нет, отличались у разных наблюдателей. Великие письменные цивилизации древности — будь то Древний Египет, Поднебесная империя (Китай) или древнегреческие полисы — воспринимали себя уникальными островками среди окружающего пространства, населенного «варварами». Их практические знания о соседних землях и народах могли быть подчас весьма обширными, однако это не вело к восприятию своей культуры как составной части глобального целого. Значит ли это, что современные обобщающие категории (вроде «Северной Евразии») неприменимы для описания организации населения и осмысления пространства в древности?
И да, и нет. Действительно, невозможно представить себе даже гипотетически позицию наблюдателя в прошлом, который воспринял бы колоссальные пространства континента Евразия к северу от Гималаев и монгольских и среднеазиатских пустынь как единое целое. Откуда взяться источнику необходимых для такого обобщения знаний — и для чего вообще понадобилось бы воспринимать это пространство как целое? Однако, не воспринимающаяся как единое целое со стороны и изнутри, эта территория оказалась очерчена довольно четкими границами: природными, а постепенно и социокультурными.