Ромочка потерял равновесие и шумно сполз в воду. Катя вздрогнула и обернулась, а балерина скрылась в глубине. Спустя мгновение Катя уже поднимала Ромочку на ноги и шепотом негодовала:
— Ты зачем пришел?!
— К девочкам… — смущенно пробасил Ромочка.
Катя нахмурилась:
— К каким девочкам?
— Которые в реке… вы же видели… я тоже на них смотреть хожу.
Ромочка бубнил объяснения, а сам разглядывал Катино лицо. Оно больше не было грустным, теперь в нем сквозил страх. У мамы становилось такое лицо, когда она видела паука. Она всю жизнь их боялась, но не как все тетеньки, а тяжело, по-настоящему. Ромочка скорее почувствовал, чем понял: Катя тоже увидела своего паука.
— Девочки… — повторила Катя и быстро зашептала: — Нельзя сюда ходить. Они тебя в воду заберут, и всё. Или подменят, отправят вместо тебя к нам лягушку здоровенную, а все будут думать, что это ты.
Ромочка представил, как лягушка гуляет по Вьюркам, а все с ней здороваются, и хихикнул.
— Я правду говорю. — Катя заглянула в Ромочкины безоблачные глаза, и ему стало не по себе. — Чтоб духу твоего здесь не было. Ты где живешь? Давай показывай.
Он зря ей доверился: Катя оказалась злой ябедой. Нажаловалась тете Лиде, что Ромочка на реке околачивается. Тетя Лида охала, а потом, не зная, как наказать великовозрастного чужого ребенка, чтобы понял, заперла его в даче. Сидеть взаперти не по собственной воле оказалось очень обидно. Ромочка побитым сенбернаром бродил по дому и плакал. У него отобрали чудесных девочек, а что он такого сделал…
В унынии и заточении прошло два дня. Приходила тетя Лида, оставила банку супа и снова заперла дверь. Она удивилась, что Ромочка не пытался убежать. А зачем и куда убегать, если нельзя на реку? Катя сказала, что будет его там караулить. И Ромочка представлял, как она караулит его под насыпью — с овчаркой на поводке, как пограничник. И тетя Лида, наверное, тоже станет караулить, вон какая сердитая. Его тайная дружба раскрыта, опозорена, и остаток жизни он проведет в разлуке с девочками.
Ночью он проснулся от шума. На кресле лежал странный желтый кирпичик. Ромочка повертел его в руках и понял — это маленький приемник; из крохотного динамика послышалось шипение, то нарастающее, то убывающее, как шум ночного леса. Колесико легко крутилось туда-сюда, и шум менялся, но не превращался в музыку и голоса.
— Ро…
Он замер, торопливо прокрутил обратно и прижал приемник к уху.
— Ромочка, — сказал из динамика легкий голос. — А мы к тебе. К тебе…
Они пришли следующим вечером. После заката, когда оранжевые всполохи еще горели в небе, сад вдруг наполнился шорохом и смехом, и чудесные девочки расселись в траве, закачались на ветках. Они перекидывались яблоками, теребили прислоненный к крыльцу велосипед — и вдруг разбежались, испуганные внезапным звонком.