Поскольку темп жизни и основных занятий людей зависел от природного ритма, то постоянной потребности знать точно, который час, возникнуть не могло, и привычного деления на части дня было вполне достаточно. Минута как отрезок времени и интегральная часть часа не воспринималась. Даже после изобретения и распространения в Европе механических часов вплоть до начала XIX века они не имели минутной стрелки.
Время средневекового человека – это, прежде всего, местное время. Жизнь была изолированной и поэтому то, что существуют разные часовые пояса, человек той далёкой эпохи даже не догадывался. В средние века мир не представлялся многообразным и разнородным – человек был склонен судить о нем по собственному маленькому, узкому мирку. О внешнем мире поступала лишь случайная, отрывочная и подчас недостоверная информация. Всё подчинялось принципу «здесь и сейчас», который нарушался лишь потусторонними видениями, воспринимаемыми как нечто вполне реалистичное.
Так, ночь была временем опасностей и страхов, сверхъестественного, демонов, других темных и непонятных сил.
Христианство стремилось побороть представление о ночи как о времени господства дьявола. Христос родился ночью, для того чтобы принести свет истины тем, кто скитался в ночи заблуждений. Свет дня должен был рассеивать страхи, порожденные ночным мраком. Тем не менее, на протяжении всего средневековья ночь оставалась символом зла и греха.
Противоположность дня и ночи – это противоположность жизни и смерти: «…день Господь отвел живым, ночь – мертвым» (Титмар Мерзебургский). Такую же оценку получила и другая оппозиция – лето и зима. Все эти оппозиции имели этическую и сакральную окрашенность. Наряду с земным, мирским временем существовало сакральное время, и только оно и обладало истинной реальностью. Библейское время – не преходящее; оно представляет абсолютную ценность.
«С актом искупления, совершенного Христом, – пишет А.Я. Гуревич, – время обрело особую двойственность: «сроки» близки или уже «исполнились», время достигло «полноты», наступили «последние времена» или «конец веков», – царство Божие уже существует, но вместе с тем время еще не завершилось и царство Божие остается для людей окончательным исходом, целью, к достижению которой они должны стремиться». Это стремление к «концу веков», к апокалипсису и являлось характерной чертой осознания времени человеком Средневековья.
Пространство в эпоху Средневековья
Географические знания были не только весьма ограниченными – они опирались преимущественно не на реальный опыт, а на литературную традицию, унаследованную от античности. Так, средневековые историки, считавшие нужным дать в своих повествованиях географические сведения, почти неизменно заимствовали их из сочинений Плиния, Орозия и Исидора Севильского (который в свою очередь компилировал из более ранних работ). Аллегорическая география средневековья, «служанка богословия», совмещала в одной пространственной плоскости всю священную и земную историю. На «картах мира» вы видите изображение рая с Адамом и Евой, библейские персонажи, Трою, завоевания Александра, римские провинции, «святые места», христианские государства и «конец света». В «христианских топографиях» смешиваются воедино географические сведения с библейскими мотивами. Положительное знание насыщалось морально-символическим содержанием: пути земные как бы сливались с путями к Богу, и система религиозно-этических ценностей накладывалась на ценности познавательные, подчиняя их себе, – ибо для человека того времени представления о поверхности земли по своей значимости не шли ни в какое сравнение с учением о спасении души. На земле в свою очередь были места святые, праведные и места грешные. Путешествие в средние века было, прежде всего, паломничеством к святым местам, стремлением удалиться от грешных мест в святые.