Александра поймала себя на том, что монотонно и неосознанно переставляет ноги, которые и не подчиняются ей вовсе: девочку мотало туда-сюда, и никакого желания идти не было совершенно. А качающийся впереди из стороны в сторону свет, как маятник, маячил перед глазами и странно воздействовал на Сашу. Веки тяжелели, и глаза закрывались. Наконец, наступил момент, когда Алекса просто рухнула на колени, еле успев упереться в асфальт, местами покрытый снегом, руками. Лишь боль в коленях и руках заставила девочку вновь открыть глаза. Она поняла, что чуть не заснула на ходу, а отец уже обеспокоенно присел рядом.
– Ты как? Тебе плохо? – он придерживал ее за плечо.
– Я лишь чуть не заснула, папа. Не понимаю… как это произошло. Я не хотела.
– Ничего страшного, давай, я помогу, – Михаил поднял девочку и закинул ее руку себе на плечо. – Тут сто метров осталось. Давай, чуть-чуть еще. Дойдем и поспим немного. У меня тоже ноги ломит. А завтра поутру продолжим преследование. Уж больно они транспорт узнаваемый выбрали, на гусеничном ходу. Бульдозер – как бельмо на глазу: его траки бросаются в глаза, тем более, снег кончился, а дорога, испорченная его гусеницами, приведет нас к ним, куда бы они ни отправились.
Все это он говорил, пока они шли до ближайшего дома. Юрково появилось так же внезапно, как и остальные деревни. В какой-то момент свет фонаря выхватил из тьмы забор, за которым сиротливо притулилась деревянная изба с заколоченными досками окнами. Дверь оказалась не закрытой: то ли жившие здесь когда-то хозяева ушли, забрав все пожитки, то ли никого не боялись. Или… вариантов было много, но ни один из приходящих на ум не нравился Прохорову. Но отсутствие следов на занесенных снегом ступеньках говорило о заброшенности дома.
Михаил с дочерью вошли. Здесь, у печи, мужчина оставил Сашку на лавочке, а сам осмотрел дом. Небольшая кухня, покрытая толстым слоем пыли мебель и посуда. Застывшие во времени, будто из прошлой жизни, шкафы, занавески, скатерть. Если не считать пыли, везде порядок, словно жильцы приготовились, а потом спокойно сгинули.
В зале – то же самое. Шифоньер, две аккуратно заправленные кровати, стол с четырьмя стульями, тумба с телевизором, стекло которого из-за пыли не могло уже отражать, и огромный ковер во всю стену, давно потерявший цвет.
Создавалось впечатление, что хозяева проснулись как-то утром, прибрались и ушли, не заперев дверь. Отчаянием веяло от этой чистой, если не считать слоя пыли, и уютной обстановки. И тоска тронула душу, заставив заворочаться старые воспоминания о другой жизни, будто двадцать лет после катастрофы чего-то не хватало. Вот такой уютной комнаты, где все убрано, расставлено по местам. Так и захотелось прилечь на одну из чистых кроватей и укрыться чистым же одеялом.