Недавно я слышал разговор между иностранкой и полицейским на… улице Кобэ. Разговор был несколько односторонним, так как знание языка у дамы было строго ограниченным. Офицер начал разговор следующими словами: “Зачем вы приехали в Японию? Чтобы торговать? Зачем ваш муж открыл этот магазин? Сколько денег вы зарабатываете? Может ли ваш муж представить поручительство на 1000 йен? Где ваши деньги? Зачем вы вывозите деньги из нашей страны? Почему вы не даете работы другим японцам?”»[204].
В случае с выходцами из России ситуация была особенно сложной. Дело в том, что многие из них считались «подозрительными русскими» — этот совершенно официальный термин встречается во всех документах наблюдения за бывшими семинаристами, а значит, наши соотечественники оказывались в поле зрения не простой полиции, а токко. Токубэцу кото кэйсацу, а сокращенно токко кэйсацу или просто токко — специальный отдел департамента полиции при министерстве внутренних дел Японии был создан в 1911 году для контроля за растущим левым (социалистическим и коммунистическим) движением в стране. После революций 1917 года в России, когда именно левые пришли там к власти, главной угрозой для Японии и, соответственно, сферой особой ответственности токко, ставшей по сути тайной полицией, стал контроль за проникновением из Советской страны коммунистических идей, пресечение деятельности красных пропагандистов и, конечно, разведчиков. Потенциально подозрение падало на всех прибывающих из России, избежать же слежки было непросто, и на это требовалось время. Форма же наблюдения токко за иностранцами и особенно русскими комбинировалась из тайной слежки и навязчивого внимания, призванного вывести наблюдаемое лицо из себя и заставить его совершить ошибку, «проколоться». Это отношение японцев к иностранцам еще ощутят на себе советский писатель Борис Пильняк и резидент IV управления Штаба РККА Рихард Зорге, оставившие язвительные комментарии по данному поводу[205], но первым профессионалом, узнавшим, каково быть советским нелегалом в Японии, стал Василий Ощепков. За каждым его шагом будут следить агенты токко, и его жену тоже будут останавливать на улице для допроса. Надо было быть к этому готовым, и Василий Сергеевич, с его опытом дореволюционной еще работы против Японии, был готов.
Представляя шаблонное поведение шпиков, он сразу же предпринял несложные шаги по выявлению нежданных визитеров в своем номере в отеле, в особом порядке располагая вещи перед уходом. Вернувшись, Василий Сергеевич зафиксировал едва заметные последствия негласного обыска, а уже на следующий день полицейский пришел снова — теперь с официальным визитом. На этот раз совершенно внезапно Ощепкова такой визит обрадовал. Дело в том, что относительная узость круга японских русистов и русских японистов часто приводила к неожиданным встречам. Вот и на этот раз Василий Сергеевич узнал в полицейском специалиста по России Сиба Набути (по М. Н. Лукашеву; по М. Алексееву — «чиновник А.»), с которым познакомился во Владивостоке во время службы у японцев в Управлении военно-полевых сообщений