Впечатляющая картина маниакальной одержимости, бешенства заимствована мною почти дословно из знаменитой цвейговской новеллы «Амок».
Не ищу полной аналогии. Но, согласитесь, в этом литературном образе воображение без труда уловит сходство с теми, кто одержим военным психозом. Если бы гонимый бешенством амока, размахивая узким мясницким ножом, еще и кричал бы о святости «прав человека», аналогия была бы полнее.
Современность утверждает: мирной разрядке нет альтернативы. Белый дом отвечает: нет, есть — ядерная война! Особенно если ударить первому. И добавляет: ограниченная, конечно. В ответ на возгласы негодования и боли бормочет: то есть, конечно, не исключено, возможно, вероятно, может быть, она перерастает в массированную, но не обязательно же, хотя и безусловно…
Опытные военные усмехаются. Они-то прекрасно понимают, что каждый вид оружия обладает своей логикой применения. В ядерной войне ограничение не закодировано.
В конце концов президент Картер и сделал такое заявление, предварительно обложив его поролоном оговорок. «Безусловно, — сказал он на пресс-конференции в Вашингтоне, — существует вероятность, что в случае, если возникнет обмен ядерными ударами какого-то рода, это может повлечь за собой более массированные удары с использованием разрушительного межконтинентального оружия…»
Так что же остается от термина «ограниченная»? Остается широко задуманная манипуляция общественным мнением. Она имеет, по крайней мере, две боеголовки самостоятельного наведения.
Первая должна окончательно запутать самих американцев, открывая им иллюзорную перспективу возможной экстерриториальности в атомной войне — а вдруг дело ограничится «ограниченной».
Вторая призвана впутать в этот ядерный амок и западноевропейцев, которые пятятся перед одержимым бесом, что размахивает своими ракетами средней дальности в странах НАТО.
Житейский анализ международных отношений, выполненный с помощью здравого смысла, давно установил незаконность атомной войны.
Люди воюют с тех пор, как помнят себя. И даже еще раньше. В доисторических пещерах находят боевые палицы. В схватках того времени победителем оказывался тот, кто был физически сильнее, кто лучше видел, крепче бил, выше прыгал, быстрее отскакивал. Выживал сильнейший. Но вот в случайной комбинации гибкой ветви, согнутой полукружьем, звериной жилы и тонкой палки открылись лук и стрела. Воображаю, как был потрясен наш дальний предок. Отпала необходимость сближаться в поединке грудь с грудью. Можно было убить врага издали, притаившись за деревом или валуном. Первое оружие породило первую тактику боя.