Подразделение каппадокийских лучников заняло часть башни, обращенную к долине. Вместе с воинами, уже находившимися на стене и с внутренней ее стороны, в Ао Хидисе, они отражали контратаки людей Бельхадада. Хикар и его люди, оставшиеся в живых, проникли в долину, чтобы продолжать сражаться и поднимать других на восстание. Клеопатра заметила также, что со стены исчезли бородатые римляне. Она содрогнулась при мысли о тайных нападениях в темноте и почувствовала острую боль в затылке.
Руфус лежал недалеко от Колумеллы. Сначала его посчитали мертвым и хотели выбросить через бруствер. Потом кто-то из воинов заметил, что центурион дышит, хотя и очень слабо. Рана, нанесенная ему Перперной, была глубока, и он потерял много крови.
Клеопатра встала перед ним на колени. Руфус открыл глаза.
— Цветок Канопоса, — прошептал он.
— Молчи. Ты слишком слаб. — Она обмыла его лицо и попыталась оторвать его правую руку от пропитанного засохшей кровью куска ткани, покрывавшего его грудь и живот.
— Не надо. Как закончился бой?
Она посмотрела в ночь. Были слышны крики и звон оружия.
— Он еще продолжается.
— Мы… — Он застонал, потрогал рукой живот и отдернул ее. — Мы победим?
— Все зависит от того, кто для тебя «мы», — с неприязнью сказал Деметрий. До этого он помогал перевязывать раненых в десяти шагах от них, а теперь незаметно подошел к Клеопатре. Она посмотрела на него и увидела на его лице выражение угрюмого отвращения, с которым он рассматривал Руфуса.
— Он может говорить? — Голос Колумеллы был твердым, но чувствовалось, что он с трудом превозмогает боль. — Тогда положите его рядом со мной, или наоборот, и оставьте нас одних.
— Прежде чем он умрет, я хотел бы узнать, почему он убил моих друзей и ограбил меня.
— Деметрий, — перебил его Колумелла, — есть вещи поважнее. Принесите центуриона ко мне.
К ним подошел лекарь, заботившийся о тяжелораненых. Он наклонился над Руфусом, который с усилием что-то прошептал.
— Этого человека нельзя передвигать, — сказал лекарь. — Ему недолго осталось жить.
— Тогда перенесите меня к нему. — В голосе Колумеллы прозвучала злость. — И все уйдите.
— Кто ты такой, чтобы здесь приказывать? — спросил лекарь.
— Колумелла. Он представляет прокуратора и императора, — пояснил центурион, который в данный момент командовал на башне. — Сделайте, что он сказал.
Два человека схватили одеяло, на котором лежал Руфус, и, не очень-то стараясь быть осторожными, перенесли его к Колумелле.
Лекарь почесал затылок и тихо вздохнул. Потом он обратился к Клеопатре.
— Здравствуй… княгиня, — сказал он. — Я Элеазар. Помнишь меня? Афер был моим другом. По пути сюда мы говорили о тебе.