Чашу терпения переполняет пренеприятная весть, что в возведённой крепости посреди голой степи остаются зимовать одни турки, тогда как коченеющие без добычи татары возвращаются в Крым. Паника охватывает турецкое войско. Касим мечется, успокаивает, грозит кольями и отсечением головы. Однако в преддверии морозов, голода и страшной силы, ведомой московскими воеводами, правда, что-то очень уж медленно, никакие посулы и клятвы не могут помочь. Солдаты наотрез отказываются в здешних краях зимовать в ожидании, когда их либо голод пожрёт, либо Бельский с Серебряным-Оболенским сметут к чёртовой матери с лика земли, несмотря даже на то, что солдату ислама заранее обеспечено вечное блаженство в раю. Верно, и у самого Касима поджилки дрожат. Двадцать шестого сентября он велит зажечь только что возведённую крепость и даёт войску полную волю драпать во всю прыть до Азова и Кафы. Турки драпают день и ночь. В двух переходах от Астрахани их пытается и не в силах остановить личный гонец султана Селима, который повелевает Касиму зимовать возле Астрахани и ждать подкреплений, а также извещает его, что в помощь ему крымский хан и Селимов зять ударят по московским южным украйнам и что Литва, согласовав время с татарами, готова начать наступление с запада. Никакая сила уже неспособна остановить перепуганное Касимово воинство. Голодные и усталые турки неудержимо плетутся на запад. Обессиленных завоевателей вселенной по дороге подбирают охочие до полона черкесы, чтобы несколько подкормить и продать по весне на шумных невольничьих рынках. Остатки бесславного воинства месяц спустя кое-как достигают Азова. В Азове на него обрушивается новое бедствие: взрываются пороховые погреба, по слухам, подожжённые московитами, и мощный взрыв уничтожает большую часть опасного города вместе с портом и военными кораблями на рейде. Касим, морально вконец уничтоженный, только тем испытанным средством избегает заострённого сверху кола, что направо и налево раздаёт взятки продажным стамбульским пашам, и любящие даянье паши кое-как умиротворяют Селимов праведный гнев. Один Девлет-Гирей торжествует победу. Он присылает в Москву объявить, что именно он своей ловкой политикой погубил непрошеное султаново воинство, не пожелал ни приступить к Астрахани, ни возиться там с крепостью, лишь бы не дать туркам старинных татарских улусов, верно, забыв, что на этих землях сами татары издавна в роли незваных гостей. В благодарность за подвиг предательства братьев по вере в Аллаха он требует у православного царя и великого князя эти улусы себе, а в придачу к улусам несколько тысяч московских рублёв, так называемые поминки Саип-Гирея, собольих шуб, кречетов, кубков, коней, аппетит у татарина разгулялся, тотчас видать.