— А ты не собираешься перебираться на вольные хлеба? — аккуратно спросила она у Старцева.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Ты же понимаешь, что, если я буду менять сферу деятельности, я буду менять ее радикально.
— В пограничники пойдешь, контракт с армией подпишешь? — без издевки, абсолютно серьезно, поинтересовалась Катя. — Или сразу в спецназ разведывательного управления. Как в молодости жаждал?
— Возможно. Или историю пойду преподавать. В какую-нибудь школу в Сибири.
— Вот только не надо из себя хождение в народ изображать, — сморщилась бывшая жена. — В твоем исполнении это будет выглядеть нелепо. Ты даже на дачу к родителям никогда не ездишь. Природу не любишь. А в глубинке, да с твоим мотоциклом… Ты будешь смотреться диковато. На мой вкус.
Старцев посмотрел не нее обиженно.
— Ты всегда себя искал, — продолжила Катя, как ни в чем не бывало. — Причем ты всегда себя искал вопреки всем задаткам, воспитанию, склонностям, которые в тебе есть. Тебе или надо все время доказывать, что ты больше — много больше — чем в тебе заложено. Или бунтовать. Опять же доказывая всем: маме, семье, судьбе — что ты можешь идти строго в противоположную сторону от того, куда тебя несет.
— О какие рассуждения! Ты, оказывается, думаешь обо мне. И даже философствуешь…
— Я встречалась с твоей мамой. Говорили мы… И о тебе тоже. Мы переживаем за тебя.
— Ах оставьте, — буркнул Старцев. — Если бы вы меньше переживали, вмешивались и пытались управлять этой самой моей судьбой… Толку было бы больше…
— Возможно, — печально сказала бывшая жена.
Тем временем к ангару подъехал черный джип, из которого очень аккуратно, бесшумно, вылез пожилой чернокожий человек. Поверх легких брюк и длинной рубахи до колен с характерным этническим орнаментом на нем была совершенно не подходящая к образу кожаная куртка. На голове — шапочка типа фески, в тон его странной одежде.
— Простите за мой внешний вид — не хотел тратить много время напрасно — спешил скорее оказаться тут.
Его русский был практически безупречен, большие черные глаза светились живым, хитрым огнем. Старцеву он сразу же напомнил старую гвардию его отдела, и он с первых секунд понял — это очень полезное знакомство, и поблагодарил про себя Ирму — такой подгон Верховная абы-кому не подарила бы.
— Добрый день! — Поприветствовал его Старцев. — Простите за беспокойство, но у нас дело достаточно срочное. И нам нужна ваша помощь.
— Простите, вы кто?
— Я — Старцев Егор Иванович, глава Особого отдела охраны музеев.
— А на самом деле? — черное широкое лицо улыбнулось от уха до уха невероятно обаятельной, доброй улыбкой, глаза хитро сощурились, кокетливо поигрывая веером морщинок вокруг них, и от этого Старцеву стало так тепло и спокойно, что еще чуть-чуть, и он полезет целоваться с этим Хоттабычем.