«Стивен Эрондейл», — произнесла она тихо, но твердо. — «Я влюблена в Стивена Эрондейла».
Сказав это, она почувствовала прилив силы, будто хоть на грамм приблизила осуществление желаемого.
«Любовь к Эрондейлу может быть величайшим даром».
— Да, это замечательно, — достаточно горько проронила она, и Безмолвный брат заметил ее интонацию.
«Я вас расстроил».
— Нет, просто… Я сказала, что я люблю его. Он же едва ли замечает, что я существую.
«А-а».
Глупо было рассчитывать на сочувствие со стороны Безмолвного брата. Все равно, что искать сочувствие у камня. Его лицо осталось абсолютно безучастным, но голос в ее сознании стал мягким. Она едва не поверила, что там проскользнула нотка доброты.
«Должно быть, это тяжело».
Если бы Селин была девушкой, у которой были бы подруги или сестры, или мать, которая хоть иногда бы разговаривала с ней без ледяного презрения, то она могла бы рассказать хоть кому-то о своих чувствах к Стивену. И они могли бы часами анализировать, как он говорит, как флиртует с ней, как однажды положил ей руку на плечо в благодарность за одолженный кинжал. Возможно, эти разговоры могли бы притупить боль от безответной любви, возможно, она даже смогла бы его разлюбить. Рассуждения о Стивене могли бы стать привычным занятием, как рассуждения о погоде. Фоновым шумом.
Но Селин не с кем было поговорить. В ее распоряжении были только секреты, и чем дольше она их хранила, тем сильнее они ранили.
— Он никогда меня не полюбит, — прошептала она. — Я всегда хотела быть рядом с ним, но теперь он здесь, но недоступен, и в каком-то смысле так даже хуже. Я просто… Я лишь… Это так больно.
«Иногда мне кажется, что отвергнутая любовь — самая мучительная вещь на свете. Любить того, кого никогда не получишь, находиться рядом с величайшей мечтой своего сердца — и не иметь возможности прикоснуться к ней. Любовь, на которую не смогут ответить. Не могу вообразить ничего более болезненного».
Безмолвный брат просто не мог понимать, что она чувствует. И все же… Он говорил так, словно в точности знал, что у нее на уме.
— Хотела бы я быть больше похожей на вас, — призналась она.
«В каком смысле?»
— Ну, знаете, уметь отключать эмоции. Ничего не чувствовать. Ни к кому.
Последовала длинная пауза, и она задумалась, не обидела ли его. Было ли это вообще возможно? Наконец, его спокойный, ровный голос раздался снова.
«На вашем месте я бы избегал таких желаний. Чувства — это то, что делает нас людьми. Даже самые сложные чувства. А, возможно, и особенно они. Любовь, потеря, страстное стремление — именно они означают, что ты по-настоящему живешь».