— Видел, дорогие мои, видел, — говорил Крякутной. — Видел, как кожа человеческая вельми толстая, подобно бычьей коже, и сам все те нужные места обрезовал и оказывал дохтур Быдло, который в том своем деле вельми славен. И весь тот человек был облуплен кожей, только одно сало или жир с мясом, а кожа вся снята и в гроб положена.
Слушатели изумлялись, а он говорил совершенно спокойно, как будто о вещах самых обыкновенных.
— Потом, видел младенцев, которые бывают выкидки, а другие выпоротые из мертвых матерей… А в спиртусах видел таких нее младенцев в скляницах стекляных; и плавают в том спиртусе и стоят так, хоть тысячу лет и не испортятся.
И еще рассказывал, как там, у иноземцев, ученых людей ценят и всячески почитают.
— Вот к примеру, — говорил он, — в Ротердаме, у гостиницы, где я стоял, при площади стоит сделан мужик вылитой, медной, с книгою, в знак тому, которой был человек гораздо ученой и часто людей учил и тому на знак то сделано…
Многое, о чем рассказывал Крякутной, было настолько невероятно, что даже особенно расположенные к нему люди оказывались верить. Особенно недоверчиво отнеслись рязанцы к рассказу, что какой-то немец или гишпанец изобрел такую машину, посредством которой можно ездить по воздуху гораздо скорее, чем по земле и по воде, и что она может пролетать около двухсот миль в одни сутки…
— Ну, это уж, дяденька, того, — говорили ему посетители…
— Чего того?.. — возразил он. — Птица же летает…
— То птица… Ей так уж самим богом положено, а человеку даже думать об этом грех…
Тут Крякутной, однако, точно спохватился, сразу как-то замолчал, в пререканье со своими недоверчивыми слушателями не вступил. Больше он об этом никогда не упоминал даже.
_____
Рязанцы, в общем, мало интересовались тем, как жил и что делал в своей избушке этот одинокий, странный и, конечно, не в своем ум* человек. Видели, как над его котлами с раннего утра клубами поднимается черный дым, иногда приходили к нему за смолой и дегтем, но привыкли и беседовали с ним мало. Многие его побаивались даже… Очень уж было странно его появление. Рассказывает, что где-то там ездил с самим нардек, в заморских странах бывал, и тут вдруг забрался в лес и смолу вариг'~ И еще дивились, зачем он полотно скупает. Крестьяне те прямо меняли полотно на смолу.
— К чему тебе полотна столько? — спросит, бывало, любопытный. — С хлебом что ль его ешь? Аль торговать задумал?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — отвечал этот непонятный человек.
Подходили к нему так и этак, чтобы узнать, кто он и что… Один прямо его спросил: