Рядом не было никого, на широкой кровати примятой осталась лишь моя сторона, а на белом чехле не виднелось следов чужого присутствия. Дотронулась до белоснежной поверхности, она скрипела под пальцами, и это оказался не шелк.
Я прошла до двери и повернула ручку, открыла, прислушалась. В пустом доме царили тишина и все та же кажущаяся пустота. Свет гулял по коридору, свободно проникая сквозь окна, столь же чистые, как и чехлы на мебели.
Звук, донесшийся откуда-то снизу, словно сдвинули или уронили что-то тяжелое, унял забившееся быстрее сердце.
— Кериас, — позвала, добежав до лестничной площадки и свесившись через перила.
Внизу были открыты двери, не входные, а другие, ведущие в белоснежное пространство иной комнаты.
Я сбежала по ступенькам, начиная ощущать себя неуютно в этой пустоте, и ворвалась в столовую, чтобы, резко затормозив, чуть не сбить стоявший у длинного стола стул.
Дознаватель, устроившийся напротив, удивленно поднял голову и, оглядев меня, с интересом спросил:
— За тобой гнался Призрак?
— Нет. — Я вздохнула с облегчением и быстро села на стул, рассматривая то, что Зверь держал в руках: гербовые листы, документы, и это — за обеденным столом. Даже ни намека на закуски или иную пищу. Ведь не собирался он есть бумаги на завтрак?
— Еду скоро доставят, — ответил на невысказанный вопрос дознаватель и продолжил просматривать листы. — Так от кого ты бежала, куколка? — уточнил он несколько минут спустя, отложив бумаги, пока я тихо сидела и осматривалась кругом.
— Я ни от кого… — замялась, не зная, как продолжить, — от чего, — выдала растерянно.
— Ты бежала «от чего»?
Я кивнула, не зная, каким образом объяснить собственный испуг и эту резкую смену эмоций от плавящего жара к белой пустоте.
— Просто сон, — провела рукой по лбу, ощутив на нем испарину, — сон.
Думала, ему достаточно будет и этого. Выглядел Кериас слишком невозмутимо и равнодушно для человека, заинтересованного в моих объяснениях, но он все же спросил:
— Страшный сон?
Рассудив, будто он решил, что я видела Призрака, качнула головой и пояснила:
— Жаркий.
Темные брови изогнулись, а уголки губ приподнялись в усмешке. Он не стал повторять слово, которое я умудрилась подобрать для описания более чем странного сновидения, а как-то понимающе качнул головой. Настолько понимающе, что испытанные во время пробуждения подозрения всколыхнулись вновь.
— Вы знаете, что мне снилось?
— Могу догадаться.
— Как это — можете? — Я подалась вперед, прижав к гладкой поверхности белого стола ладони и пристально, требовательно посмотрела на дознавателя.