— Ничего, Мышка. — Ответ прозвучал тихо и глухо, пальцы не выпускали простыню, но на эти детали я не обратила внимание.
— Вы использовали меня, использовали для чего-то… грязного! Мне было… Нельзя так… Слышите? Купите блудницу, возьмите любую уступчивую служанку, трогайте ее, где вам заблагорассудится! Потому что я не давала согласия, а вы мерзавец! Ненавижу! Не смейте никогда больше прикасаться ко мне!
Стыд затопил такой жгучей волной, что сквозь шум в ушах я с трудом понимала, какие оскорбления выкрикиваю и в чем его обвиняю.
— Не сметь? — Его хриплый ответ я расслышала даже сквозь гул в голове. — А ты попробуй запретить мне!
И ладонь, секунду назад ласкавшая умело и бережно, сжалась на моей шее, минуя заслон из скомканной на груди ткани, опрокинула меня на кровать, а Зверь навис сверху.
— Оттолкни, запрети, но не веди себя по-идиотски, сперва дрожа подо мной, покорно раскрывая губы, не отталкивая рук, а выгибаясь им навстречу, а потом крича, чтобы я не смел пользоваться тобой. Или твое тело живет собственной жизнью, Мышка, лживой самостоятельной жизнью вдали от твоего чистого незамутненного сознания?
— Я вас убью, — теперь уже я хрипела, потому что он был невменяем, не контролировал свою силу и сжимал горло слишком сильно, — выпью энергию и не оставлю ни капли.
— Тогда начнем сначала? — Он склонился к моим губам, сверля бешеным потемневшим взглядом. — Только сперва объяснишь, как я тебя использовал. И почему после этого не я, а ты испытала удовольствие.
Ничего я не испытала, а если даже испытала, то последствием стали мучительный стыд, ожегший краской все тело, и осознание того, что стремительно скатываюсь в пугающую пропасть.
Но эту фразу я уже не могла выкрикнуть, а Зверь заметил, как я судорожно хватаюсь за его руку, и быстро разжал пальцы, отшатнулся от меня и снова схватился руками за голову, пока я кашляла и пыталась отдышаться. Я надсадно вздохнула и услышала его шепот:
— Много сил ушло… не хватает на контроль. Только не приступ, нельзя сорваться…
На моих глазах его тело стало бить крупной дрожью, а тихий шепот был едва слышен:
— Уйди, уйди.
Сумасшествие заразно, я это поняла в тот момент, когда метнулась к нему, обняла за плечи и принялась гладить по голове, укрыв нас обоих плащом из рассыпавшихся волос. Я отдавала себе отчет, что слово «приступ» означает нечто страшное, намного страшнее всего остального, особенно учитывая силу Зверя и то, как воздух вокруг снова сгустился. Мой уход не означал бы моего спасения здесь, в доме, где он являлся хозяином. Он ведь поймал меня однажды. Если сейчас убегу, где гарантия, что не бросится вдогонку?