— К колодцу? А, не важно… А кушать не хочешь? Обедать сейчас будут.
— Я успею. Батя мне оставит. А ты? Голодным теперь останешься?
— Ну, это вряд ли! Господин Орлик, — наставительно произнес Марек, пнув камень, подвернувшийся под ногу, — не любит, когда рядом голодные шатаются.
— А он всегда такой строгий?
— Кто? Орлик? Не, это он добрый был. Ладно уж, можешь со мной, только уговор — слушаться с одного слова. Раз воинскую службу исполняешь — подчиняться должен. Понял?
— Ага, понял, — просиял мальчишка.
Дорога к хуторку пошла под уклон и малец с радостным возгласом скатился кубарем по зеленому склону.
— Смотри, как я умею! — крикнул он, подбегая к русину и снова приноравливаясь к широкому шагу, — А ты много людей убил?
— Так. Случалось, — хмыкнул воин.
— А ты можешь срубить саблей голову одним ударом?
— Э-э…
— А Орлик? А князь?
— Ну, князь много чего может. А Орлик и без сабли оторвет.
— Ух, — глаза мальчишки восторженно заблестели, — А сразу с двумя врагами князь бился? — И не дожидаясь ответа, увлеченно продолжил, — или с тремя, или с пятью? — глаза его удивленно округлились от представленной картины.
— И больше бывало. Во много раз. С князем не пропадешь!
— Он очень хороший воин? — благоговейно спросил мальчик, затаив дыхание.
— Он — лучший!
— Вот бы и мне таким стать! — И малец снова затараторил. — А саблей можно дерево срубить одним махом?
— Это зачем?
Поток вопросов, щедро льющийся на Хортича из уст паренька, прервался только при виде мертвого тела, лежащего ничком в луже собственной крови возле входа в жилище разбойников. Малец, осекшись на полуслове, отшатнулся, прижавшись к Мареку.
— Эй! — Марек поддержал его за плечо, — Ты чего?
— Этот… — паренек сглотнул и замолчал.
— Может, назад пойдешь?
Мальчик замотал головой, и, хоть побледнел, решительно прошел мимо трупа и первый зашел в дом. Дверь была распахнута. Внутри царил полумрак, так как свет падал только из дверного проема и узких бойниц, расположенных высоко во внешних трех стенах. Справа была деревянная перегородка, дверной проем в которой был завешан свалявшейся медвежьей шкурой.
Вдоль всех стен прямо на полу располагались лежанки бандитов, накрытые темным войлоком. Кучка полуистлевшей одежды, от который шел неприятный запах, была навалена в углу, производя тягостное впечатление. Широкий низкий стол, из грубо обработанных и плохо пригнанных досок, был весь изрезан ножами и завален пустыми мисками, перевернутыми кувшинами, грязными деревянными подносами. Между множества обглоданных костей и другого мусора торчали огарки оплавленных свечей, пара масляных светильников и черепки разбитой посуды.