Согласно же Чочиеву [Чочиев 1991], первородный грех коммунистической империи состоял отнюдь не в том, что она, как твердили грузинские идеологи тех лет, подрывала суверенность «коренных» наций искусственными автономиями. Нет, изначальное ее преступление, отличающее ее от старой империи, в том, что она, организуя управление, разместила этносы по разным ступеням иерархии, сообразно с их численностью и стратегической ценностью, – иначе говоря, оперлась на баланс сил входивших в нее народов. По Чочиеву, цель перестройки Горбачева состояла в том, чтобы сохранить за компартией власть перед лицом неких намечающихся мировых перемен, а средством для этого виделось – дестабилизировать страну, устроить схватку-состязание всех возможных претендентов на власть, а выявив сильнейших, частично их дискредитировать и ослабить, а частично – возглавить, подведя под свою руку. Инструментами такой провокации становятся и решения, вводящие рынок в его криминальных, враждебных населению формах, и законодательство о Центре и субъектах федерации, которое наделило автономии большими правами, но не обеспечило эти права мощью Центра, а просто предоставило тем автономиям, у которых достанет сил, самим добывать суверенность в борьбе с союзными республиками.
Сюжет Чочиева сконцентрирован на том, как КПСС в своих видах стимулирует подъем грузинского «этнофашизма», намеренного на переходе Грузии к рыночному хозяйству до конца переделить материальные блага в пользу титульной нации. Единственным выходом для Южной Осетии становится – оторваться от Грузии и включиться в рынок, но только в российский. Но это намерение южных осетин входит в конфликт с замыслами Горбачева в обеих его ипостасях – и президента СССР, и генсека. Как президент он хочет интегрировать «этнофашистскую» Грузию в «обновленный» Союз, а как глава КПСС хотел бы извести и грузинскую, и осетинскую демократию, вместе с тем осрамив и ослабив национал-радикалов. Так намечается негласное сотрудничество Горбачева и Гамсахурдиа, наподобие трагикомедии, где Центр пытается всех своих «неприятелей» привести к полной или частичной самодискредитации и крушению. Начиная с кровопролития в Тбилиси 9 апреля 1989 года, каковое «на паях» учинили Центр и грузинские «этнофашисты», обе стороны состязаются в том, чтобы увеличить суммарную вину – но в конце концов сделать так, чтобы всю ее тяжесть принял на себя проигравший.
На взгляд Чочиева, ЦК Компартии Грузии в таких условиях становится добровольной марионеткой сразу в руках и Москвы, и Гамсахурдиа. История кооперации-взаимопод ставки Горбачева и гамсахурдинистов разворачивается в цепь эпизодов: тут и переход грузинской милиции с согласия компартии на сторону «своих» националистов во время кризиса в Абхазии летом 1989 года; и совместный поход Гамсахурдиа с главой республиканской компартии Гумбаридзе на Цхинвал 23 ноября того же года; и решения еще вполне коммунистического Верховного Совета Грузии, уничтожившего советские структуры в республике и взявшего курс на возврат к 1920 году; и отказ коммунистов, составивших вторую по численности фракцию в гамсахурдинистском Верховном Совете, от оппозиции президенту-диктатору; и вступление в декабре 1990 года союзных внутренних войск по приказу из Москвы в Цхинвал во исполнение указа грузинского парламента о введении в «бунташной» Южной Осетии чрезвычайного положения; и совместный разгром «батоно Звиадом» и все теми же подчиненными Москве внутренними войсками формирования «Мхедриони»…