Когда они закончили уборку, решили, в какую спальню кого из Центурионов поселить, и заказали доставку еды на завтра, было уже довольно поздно. Еще они назначили патруль, чтобы посменно обходить Институт ночью – на случай появления бродячих морских демонов.
Направляясь по коридору в свою комнату, Эмма заметила, что из-под двери Джулиана пробивается свет. Вообще-то, дверь была приоткрыта, и в коридор лилась музыка.
Эмма сама не заметила, как оказалась перед комнатой Джулиана и подняла руку, чтобы постучать. По правде говоря, она постучала. Эмма в изумлении опустила руку, но Джулиан уже распахнул дверь.
Эмма моргнула. Джулиан был в старых пижамных штанах, с переброшенным через плечо полотенцем и кистью в руке. На его обнаженной груди и даже на волосах видны были брызги краски.
Он не прикасался к ней, но Эмме было не скрыться от его тела, его тепла. Черные спирали Меток покрывали торс Джулиана, словно виноградная лоза – колонну. Некоторые из них она нанесла сама, еще тогда, когда от прикосновения к его телу у нее не тряслись руки.
– Тебе что-то нужно? – спросил он. – Уже поздно. Марк тебя, наверное, уже ждет.
– Марк? – на мгновение она забыла о Марке.
– Я видел, как он зашел в твою комнату. – Краска капнула с кисти на пол. За спиной Джулиана Эмма видела его комнату. Казалось, она уже целую вечность туда не входила. Часть пола была накрыта пленкой, а там, где Джулиан обновлял роспись, занимавшую две стены, виднелись более яркие участки.
Эмма помнила, как он это рисовал, когда они вернулись из Идриса после Темной войны. Они лежали в кровати без сна, как часто бывало еще тогда, когда они были совсем детьми. Эмма рассказывала, как нашла в библиотеке сборник волшебных сказок – из тех, что сотни лет назад читали простецы, и какие они оказались кровавые и полные убийств и скорби. Она рассказала ему о замке из «Спящей Красавицы», окруженном колючим кустарником, и как сотни принцев пытались прорваться к нему, чтобы спасти принцессу, но каждому из них сердце пронзили терновые шипы, и тела лежали вокруг, пока солнце не сожгло их до белых костей.
На следующий день Джулиан расписал свою спальню: замок и терновая стена, белые кости и печальный принц со сломанным мечом в руке. На Эмму это произвело большое впечатление. А еще им пришлось неделю спать у нее, пока краска не высохла.
Она никогда не спрашивала, почему именно этот образ, эта история вызвали у Джулиана такой отклик. Она всегда знала: если бы он хотел ей рассказать, то рассказал бы.
Эмма прочистила горло.
– Ты сказал, я могу причинить Диего боль, даже пальцем его не тронув. Что ты имел в виду?