Я обрабатывал очередной материал — репортаж с этого самого концерта «Дребезгов» в зале «России», когда в пятнадцать минут первого зазвонил телефон. Я не удивился: мне могут звонить и в три, и в четыре утра — стиль жизни. В трубке я услышал незнакомый женский голос:
— Алло, кто это?
— А кто вам нужен? — стандартно ответил я вопросом на вопрос.
— Слава богу, это ты, Коля.
Только теперь я ее узнал. Но что у нее с голосом?
— Что с тобой, Настя?
Секунду в трубке были слышны только потрескивания. И вдруг — плач. Навзрыд. Я слегка опешил:
— Да что с тобой? Эй, ты что-то вспомнила, или Ром что-то натворил? Только не нужно плакать. Успокойся.
Но она продолжала, и я начал злиться:
— Да хватит тебе реветь! Ответь, наконец, в чем дело?!
— Он… он умер.
Я вздохнул облегченно. Истеричка. Так я и думал, что она ляпнет что-нибудь вроде этого. Что она, что Ром: два сапога — пара. Я, правда, их обоих люблю, но порой они все-таки достают меня. И я стал говорить с ней, как говорят с капризным ребенком:
— Ну, что ты, Настя. Это — временный упадок. Мы только сегодня толковали об этом. Это пройдет. Он, как всегда, делает из мухи слона; да и ты…
— Что ты мелешь, Крот? Он лежит мертвый — в ванной.
Некий невидимка вылил мне за шиворот ковш липкой ледяной жидкости. В трубке снова послышались частые приглушенные всхлипывания.
— Подожди, Настя, я сейчас буду. А ты постарайся сделать что-нибудь: проверь пульс, сердце, вызови «скорую»…
— Уже вызвала. Сейчас иду встречать — на улицу. Если ты приедешь после них, я все равно буду у входа. Я не смогу быть в квартире одна.
— Жди! — крикнул я в трубку и кинулся вниз.
У меня было такое ощущение, будто кто-то показывает мне страшный, до нелепости, фильм с моим участием. Поехала крыша: я словно видел себя со стороны. Как я, уже сидя в «Жигулях», бестолково тычу ключом зажигания вокруг отверстия и шепотом матерюсь от собственной неловкости. Как выезжаю на темный, с отличным названием — «Лялин», переулок…
Очнулся я, миновав уже больше половины пути. Оказалось, что я километров под девяносто несусь по темному мокрому Новодмитровскому. Чуть сбавил скорость: не хватало только еще одного покойника.
Но что произошло? Несчастный случай? Самоубийство? Скорее — первое; если я правильно понял Костю, то оставил я Романа не в самом паршивом настроении, какое у него бывало в последнее время.
Я уже подъезжал к месту: вот магазин «Аленка», вот ворота во двор павловского психоцентра, вот — контора «Машинописные работы на дому»… И тут, возле самого дома, навстречу мне вывернула машина «скорой помощи». Улица была совсем пустой, так что вряд ли это было совпадением. На мгновение поравнявшись, в большом, в полкабины, окне я мельком увидел водителя и врача. «Вот и развязка», — пронеслось в мозгу, и машины разминулись.