— Я совершенно точно знаю, что мой дракон просто физически не может стать матерью и снести яйцо. Это противоречит любым законам природы, — с подозрительным терпением пояснил Элрой. — Он самец.
— Ну, может, вас обманули, когда его продавали. Сказали — мальчик, а он — девочка… — предположила я, хотя с первой минуты этого во всех отношениях нелепого разговора понимала причину, по которой Ральф вдруг решил размножиться и одарить любимого хозяина маленьким Ральфенком.
— Нет. Мой дракон был, есть и останется самцом, — жестко опроверг шеф.
Это конец!
Я набрала в грудь побольше воздуха, надеясь, что от избытка кислорода в чрезвычайной ситуации начнет лучше соображать голова, а потом, сама от себя не ожидая, выпалила:
— Он вчера от меня убежал!
— Вот как?
Вжав голову в плечи и зажмурившись, я принялась каяться:
— Ральф стащил подвеску, нас забрали в участок, назначили штраф. Я расстроилась. Еще этот ваш пиджак нервы подпортил! Какую клетку стражи отдали, ту и забрала. Кто же знал, что в ней не Ральф, а чужая самка, готовая снести яйцо?! Я не виновата, честное слово! Все из-за плохого зрения! Вы меня теперь уволите?
В ответ закономерно прозвучала гробовая тишина. Приоткрыла один глаз, чтобы проверить выражение на лице Элроя. Лучше бы продолжала стоять с закрытыми глазами.
— Почему вы молчите? — Сердце сжалось от дурного предчувствия, и до странности истончился голос.
— Потому что впервые в жизни у меня нет слов, — признался шеф.
— Ну, со мной такое постоянно происходит…
— Подозреваю, что со мной теперь такое тоже будет случаться частенько, — пробормотал он. — И что мне с вами делать, госпожа Амэт?
— Понять и простить? — жалобно поглядывая на бессердечного шефа, намекнула я, что очень не хочу оказаться уволенной. — Я немедленно отыщу и верну вам Ральфа! И эту нервную… будущую мать… кому там она принадлежит…
— Тогда идемте. — Элрой вернул яйцо истерично шипящей драконице и ловко закрыл дверцу.
— Куда? — икнула я.
— Исполнять ваш грандиозный план.
Мы загрузились в знакомую карету, уже достаточно привлекшую внимание соседей почти неприлично шикарным для нашей улицы видом. Усевшись, Элрой отчего-то заерзал, словно пиджак сдавливал плечи, и, не утерпев, все-таки расстегнул пуговицы, позволяя полам расползтись в разные стороны.
— Госпожа Амэт, вы что-то говорили о моем пиджаке?
— Когда? — мгновенно закосила я под дурочку. — Ничего не говорила. Он на вас отлично сидит и выглядит на тысячу шиллингов. Пуговицы такие… блестящие. Пришиты крепко. Стежок к стежку.
Святые угодники, да заткнись уже, Тереза! Но я так боялась быть разоблаченной окончательно, что рот не закрывался. Я почти не сомневалась, что после такого восхищения Таннер решил, будто у меня страсть к коллекционированию пуговиц или, того хуже, слабость к натуральным камушкам.