Он допил свою водку и ушел. Меня же тотчас облепили мои товарищи, все хотели знать, о чем он спрашивал.
— Да это я должен вас спросить, почему вы, я имею в виду тех, кто видел у Селиванова девушку, ничего ему об этом не сказали.
Мнение было общим — никто не желал связываться со следствием, а потому все сделали вид, что никакой девушки не видели. Все очень дорожили своим спокойствием, а потому предпочли молчать. Тем более что о ней-то действительно никто и ничего не знал.
Я сказал, что у меня дела, и, сославшись на то, что всю ночь не спал и что я тоже живой человек и мне нужен покой, довольно-таки бесцеремонно попросил их уйти.
И только оставшись один, я понял, как же все-таки рисковал, позволив Ольге остаться у меня. Ведь рано или поздно и ее может кто-нибудь здесь увидеть.
Я прибрался, взял коробку с пончиками и поднялся наверх.
Ольгу я нашел в постели. Ее желание спать, я думаю, было вызвано нервным стрессом. Кроме того, ее организм просто не справлялся с обрушившимся на нее горем. Безусловно, думал я, она привязалась к доктору, к человеку, который, возможно, спас ее от смерти. От реальной смерти от пневмонии. Конечно, он, как и я, в первое время вынашивал план ее возвращения домой, к мужу, но раз он так не сделал, значит, на то были причины. Ее причины.
История, которая с ней приключилась до встречи с доктором, случалась со многими женщинами, и кто-то справлялся с ситуацией и находил в себе силы жить, Ольга же, привязавшись эмоционально к своему парню, Герману, со свойственными лишь подросткам (по моему мнению) максимализмом и молодой глупостью, решила, что с его исчезновением и ее собственная жизнь как бы не имеет смысл. Это разрушающее чувство, которое я для себя называю влюбленностью, поскольку любовь — чувство более глубокое и серьезное, начало разрушать и саму Ольгу. И доктор видел это и, оценив ее состояние, принял решение взять ее под свое крыло.
Да, безусловно, он мог бы вернуть ее мужу. Физически. Вот просто посадить в машину и привезти домой. Но, видимо, он предполагал также и тот факт, что, помимо того, что она стыдилась мужа из-за своей измены и предательства, он сам своим существованием как бы напоминал ей о Германе. Вот это было для нее больнее всего. Она хотела забыть декорации своей прошлой жизни и начать новую жизнь здесь, в нашем лесу, рядом с безобидным и очень добрым доктором Селивановым. И кто знает, сколько еще времени она прожила бы здесь, если бы не это ужасное убийство. Вернее даже, двойное убийство.
Кто знает, может, со временем Ольга полюбила бы Макса и даже вышла за него замуж, родила бы ему детей. Или же, окончательно придя в себя, вернулась бы к мужу. Не исключал я и того, что Макс успел тоже привязаться к девушке и даже влюбиться в нее. Он мужчина, и этим все сказано. Возможно даже, что между ними что-то и было, да разве теперь она признается мне в этом? Хотя ее горе было велико, оно накрыло ее с головой, и я, далеко не доктор, тоже не мог не беспокоиться по поводу ее душевного здоровья. Должно быть, сейчас, оставшись совсем одна, она просто не знала, как ей жить дальше. Если она невиновна в убийстве Макса, то все равно, довольно реально оценивая ситуацию, боится, что это преступление повесят на нее. Тем более что она сбежала с места преступления. К тому же, зацепив ее в связи с убийством Макса, следователь начнет распутывать и ее прошлое, возможно, выяснится, что она вообще считается погибшей. Начнут копать, и кто знает, что найдут…