— Да, это очень даже похоже на правду. Жаль, что я не успел задать ей все эти вопросы тогда, когда она еще была у меня. Но куда, куда она могла уйти? К кому?
— Возможно, у нее есть родители или родственники, о которых нам пока ничего не известно. Но я работаю над этим вопросом. К примеру, я узнал ее девичью фамилию — Шорохова. В самое ближайшее время я узнаю о ней все, что только можно. Просто для этого нужно время.
Он лукавил, конечно. Если у него самого нет доступа к базе данных, то уж у всех тех, с кем ему приходится работать, этот доступ есть. Возможно, подумал я, он просто осторожничает, не хочет, чтобы об этом узнал Ракитин. Я не знал ничего о способах его работы, но мог предполагать, что он работает с определенным кругом лиц, которые, в свою очередь, могут быть связаны с Ракитиным.
— Ты хочешь сказать, что найти ее родственников сложно?
— Пока что никаких сведений у меня нет. Но, повторяю, я работаю над этим. Знаю лишь, что она по образованию филолог, работала в издательстве корректором какое-то время, пока не вышла замуж за Туманова. Потом была домохозяйкой.
Что ж, это уже кое-что. Значит, она филолог, корректор. Правда, я не мог представить ее скрупулезно работающей над текстами. Ее образ ассоциировался у меня исключительно с эльфоподобным молодым парнем, в которого она была страстно влюблена. Я прямо видел ее обнимающейся с ним и ревновал страшно. Даже Туманова я не видел рядом с ней.
— Фима, а что, если она вернулась к Герману!!! — вдруг озарило меня.
— Этого я тоже не исключаю. Но мы же ничего о нем не знаем.
— Достаточно выяснить адрес у Туманова, он-то точно знает, где он жил или живет до сих пор.
— Ты полагаешь, что, излечившись от него за два года, проведенные у Селиванова, она снова отправится к нему? Но это же самоубийство!
— Ты хорошо знаешь женщин?
Фима вздохнул и развел руками.
— Вот и я тоже. Всегда считал, что моя жена ангел, а она оказалась просто свирепым зверем…
Фима посмотрел на меня, словно прикидывая, удобно ли задать мне вопрос о моей жене. Во всяком случае, я расценил его взгляд именно так.
— Хочешь спросить, почему мы развелись, разбежались, да так, что я вообще предпочел жить в лесу?
— Можешь не отвечать… — смутился Костров. — Не думаю, что эта информация имеет отношение к нашему делу.
— Да здесь никакого секрета нет. Мы жили с ней прекрасно, мне казалось, что годы брака даже укрепили наши отношения. Но мой сын… В его личной жизни случилась трагедия, ты же знаешь, и моей жене, Майе, показалось, что я, как ее муж и как отец Гриши, не смог ничего сделать для того, чтобы как-то помочь… Ты же помнишь эту историю.