— А он, взрослый человек, разве не понимал, чем все это может для тебя закончиться? Вы же оба понимали, что тебя ищут!
— Да, это так, но не мог же он вернуть меня домой, как заблудившегося ребенка, против моей воли? Вот так все и вышло.
— И ты ни разу не выходила из его дома?
— Нет.
— Но это нереально!
— Но вот же я, тут с вами… И вы тоже не знали о моем существовании.
Я незаметно для себя перешагнул грань и дерзко перешел на «ты». Должно быть, услышав все эти глупости, я начал воспринимать Ольгу как несмышленого и наивного ребенка. Я мгновенно стал старше и взял на себя роль чуть ли не обвинителя!
Вопросы готовы были градом посыпаться на ее голову, но в какой-то момент я сжалился над ней. Все-таки она ночью пережила стресс и сейчас видела во мне не обвинителя, а, возможно, своего спасителя. Человека, который хотя бы на время заменил ей погибшего покровителя Селиванова.
— Ладно, тогда скажи, что я могу для тебя сделать? Оставить здесь тебя, как это делал Макс, я, пожалуй, не смогу, — начал я, но она тотчас перебила меня, схватила за руку и так на меня посмотрела, что я не успел закончить фразу.
— Но почему? Я буду жить на втором этаже, буду сидеть тихо, как мышка, я уже научилась. А когда вам понадобится моя помощь, я спущусь и сделаю все, что смогу, — приберусь в баре, приготовлю еду, я многому научилась, пока жила с Максом.
— Вы были любовниками? — Не знаю, как так случилось, что я спросил ее об этом. Вот просто вырвалось, и все.
— Нет, что вы!!! — Она замахала руками. — Как вы могли об этом подумать?! Макс был святым человеком, он и пальцем меня не тронул! Какие еще любовники?! Мне хватило и Германа! Я не такая, вы меня просто не знаете! Я не хочу больше любить, я не могу больше любить. Меня так отравили, что я едва осталась жива.
— Отравили? Ты имеешь в виду любовь? — спросил я, хотя и так уже понимал, что именно любовь она и имеет в виду. И это не простые слова, это правда, и знают ее те немногие посвященные, кто когда-нибудь любил. Любовь — это явление практически смертоносное. Но опять же, для посвященных.
Я с трудом мог себе представить тот образ жизни Ольги, который мог бы перейти ко мне словно по эстафете от погибшего доктора Селиванова. Каким, однако, осторожным и аккуратным, получается, он был.
Как можно было в течение целых двух лет скрывать в своем доме девушку?
— Я знаю, о чем вы сейчас подумали, — сказала Ольга дрогнувшим голосом. — О том, что с моей стороны такая просьба выглядит совсем уж нахально. Что у вас есть своя жизнь, что вы — человек общительный, и в баре у вас бывает много людей, и что вам меньше всего хотелось бы, чтобы когда-нибудь меня здесь увидели. Кроме того, у вас может быть и своя личная жизнь, и я буду вам только помехой. Ну, тогда просто позвоните в полицию и сдайте меня. В чем проблема? — Последние слова прозвучали как-то особенно уж громко, с металлом в голосе.