.
Появление Ельцина на саммите только усложнило задачу Горбачева. Вначале благодаря КГБ стало ощущаться присутствие призрака Ельцина, а затем прибыл он лично. За неделю до прилета Буша Горбачев сообщил Черняеву информацию, вероятно, полученную от КГБ. Якобы после завтрака двух лидеров в Лондоне Буш сказал своему окружению: “Горбачев устал, нервничает, не владеет ситуацией, не уверен в себе, поэтому и подозревает меня в неверности… Надо, мол, переключаться на Ельцина”[2043]. Несмотря на подобные слухи, президент СССР пригласил Ельцина и Назарбаева на рабочий обед с Бушем в Москве, однако Ельцин отказался быть частью безликой массы. Вместо этого он настоял на отдельной встрече с Бушем в своем кремлевском кабинете, заставил себя ждать почти 10 минут, растянул разговор на 40 минут вместо оговоренных 15, а затем без предупреждения устроил гостю пресс-конференцию. Помимо этого, он опоздал на президентский обед, поэтому его супруга была представлена чете Бушей в сопровождении московского мэра Попова. Прибыв на обед, Ельцин попытался проводить Барбару Буш к ее столу в Гранитовой палате, как будто он являлся хозяином приема, а не Горбачев. Поведение Ельцина повергло всех в недоумение, но только не президента СССР. “Я-то Бориса знаю, – напишет он в мемуарах. – Накануне он звонил мне и обращался с просьбой дать ему возможность выступить на обеде вместе со мной и Бушем. Я, естественно, отказал ему в этом. Зачем?” [2044]
После Москвы Буш посетил Киев. Украинский народ приветствовал его с гораздо большим энтузиазмом, чем русский. К тому моменту украинцы уже почувствовали вкус независимости, о чем ярко свидетельствовали плакаты, которыми встречали американских гостей: “У Москвы пятнадцать колоний”; “Империя зла жива”; “Если быть частью империи так здорово, почему Америка из нее вышла?”. Буш симпатизировал Горбачеву и был обеспокоен гражданской войной, которая начинала раздирать Югославию на части, поэтому напомнил украинскому парламенту о возможном кровавом сценарии распада СССР: “Свобода – это не то же самое, что независимость. Американцы не станут поддерживать тех, кто стремится к независимости для того, чтобы сменить тиранию, навязываемую издалека, местным деспотизмом. Они не станут помогать тем, кто поощряет самоубийственный национализм”[2045].
Хорошие слова. Однако вряд ли они могли переубедить украинских националистов, которые в конечном счете добились независимости своей страны и тем самым поспособствовали распаду СССР и отставке Горбачева.
Тем временем в Москве зрел заговор против союзного президента. Уже весной глава КГБ Крючков начал обдумывать, как ввести в стране особый режим и создать Государственный комитет по чрезвычайному положению. Он втайне общался с представителями других учреждений, прощупывая, кто еще разочаровался в Горбачеве. Секретарь ЦК Валентин Фалин, мнение которого по германскому вопросу Горбачев проигнорировал, вспомнил, что у него с Крючковым состоялся “странный” телефонный разговор. Председатель КГБ упоминал “неадекватное поведение” Горбачева, которое “всех беспокоило”. Фалин также выразил озабоченность тем, как президент решает международные вопросы, однако предложил обсуждать это лично с лидером. Крючков быстро сменил тему и никогда больше не перезванивал