Мать и бабушка Павлы, точно так же, как и родители Фаины, не разделяли ее увлечения театром. Точно так же, как и Фаина, Павла сумела настоять на своем. Ей это удалось не сразу. Потребовалось вмешательство самой Веры Комиссаржевской.
Впервые Павла увидела Комиссаржевскую на сцене Александрийского театра весной 1896 года в почти забытой ныне комедии "Бой бабочек" немецкого драматурга Генриха Зудермана. Этот спектакль стал своеобразной "визитной карточкой" Комиссаржевской, а роль юной мечтательницы Рози — одной из лучших ролей, которую великая актриса играла на протяжении всей ее жизни. Комиссаржевская обладала невероятно сильным даром перевоплощения и до конца дней своих сохранила изящество фигуры, поэтому играть юных девушек ей не составляло труда.
Комиссаржевская только что переехала в Петербург из Вильно, где провела два года в антрепризе Константина Незлобина (да-да, того самого, у которого служил антрепренер Новожилов; о Незлобине еще будет речь впереди). В Петербурге ее еще не знали и не привыкли ею восхищаться, так что сильное впечатление, которое игра Комиссаржевской произвела на юную Павлу Вульф, следует отнести исключительно на счет таланта актрисы, а не ее славы, слава пришла позже. После того вечера детская любовь Павлы к театру превратилась в намерение стать актрисой. В очень стойкое, как оказалось, намерение. Она написала Комиссаржевской восторженное письмо и получила от нее ответ. Завязалась переписка. Комиссаржевская поддерживала желание Павлы стать актрисой, потому что из ее писем было видно, насколько страстно девушка любит театр. Но в то же время Комиссаржевская писала Полиньке (так она называла Павлу) о том, что служений искусству есть дело серьезное, требующее полной самоотдачи.
Мать и бабушка Павлы находились под влиянием распространенного в то время предубеждения против актеров. Собственно, только после Октябрьской революции, перевернувшей все — и законы, и уклад, и представления, актерская профессия начала считаться достойной и даже почетной. До революции большинство людей, посещавших театры и восхищавшихся игрой актеров, одновременно считали актеров беспутными людьми, пьяницами и развратниками. Такой вот получался оксюморон. В глазах обывателей актрисы стояли чуть выше проституток, поэтому выбор Павлы в семье расценили как "падение" и начали горячо ее переубеждать. Мать Павлы даже написала письмо Комиссаржевской, в котором потребовала прекратить поддерживать пагубные фантазии ее дочери и убедить ее в том, что актрисой становиться не нужно. Вера Федоровна к тому времени уже успела расположиться к Павле настолько, что приняла горячее участие в ее судьбе. Она пригласила Павлу с матерью в гости и, вместо того, чтобы разубеждать девушку, попробовала разубедить мать. Рассказала ей, что среди актеров есть много семейных людей, приличных людей, что слухи об актерской распущенности сильно преувеличены, рассказала о себе, упомянула о своем знакомстве с Чеховым… Увы, Комиссаржевской не удалось переубедить мать Павлы. Девушку спасло вмешательство ее тетки, Александры Трифоновны, родной сестры матери. Тетка была женщиной умной и придерживалась передовых взглядов. Александра Трифоновна выбрала наилучший способ для решения семейного конфликта, который уже зашел очень далеко. Она объяснила, что запреты только сильнее разжигают желание, и предложила отпустить Павлу учиться в драматической школе. Школа это еще не театр, обучение длится долго, глядишь, Павла и передумает за это время. Многие же передумывали… Мать с бабушкой вынужденно согласились, но решили взять непокорную девушку не уговорами, а измором. Они положили Павле всего двадцать рублей месячного содержания и не разрешили жить у Александры Трифоновны, опасаясь того, что под ее влиянием Павла окончательно отобьется от рук. Павла поселилась у другой своей тетки. Шесть рублей она платила тетке за диван, на котором спала, десять отдавала за обеды и жила на оставшиеся четыре рубля. Приходилось экономить на всем, в том числе и на конке. Павла пыталась найти работу, но девушке, только что окончившей гимназию, было очень трудно найти что-то приличное.