Он всегда бывает на хороших машинах, с разными девушками. Как-то я с грустью заметила, что у него не хватает нескольких зубов в пределах видимости… Но, кажется, ни Сева, ни его хорошенькая спутница вовсе не грустили об этом.
Годы идут, а Сева всегда одинаково загадочен и улыбчив. «Как дела?» – спрашиваю я, встречая его раз в два года, внимательно глядя на него и пытаясь вспомнить, как я была в него влюблена. Сева улыбается, а я ищу в его лице веселого третьекурсника, от смеха которого и мне становилось весело и легко, а жизнь казалась веселой шуткой. Сева по-прежнему меняет машины и девушек и все больше молчит с годами, ухмылками и жестами показывая, что у него все отлично.
Я пережила свое непонятное фиаско с Севой достаточно легко, потому что на самом деле я тогда любила уже третий год одного человека. Короткая, хоть и сильная влюбленность в Севу не мешала мне благоговеть и таять каждый раз, когда в коридорах института я видела Лесика, Алексея Алексеевича, декана нашего факультета.
Лесик был чрезвычайно хорош собой, выглядел гораздо моложе своих пятидесяти. Если он шел мне навстречу по вестибюлю, видный, статный, уверенный в себе, легко откидывая со лба роскошные пшеничные кудри, то я забывала, куда шла. Полтора года он читал у нас лекции и один семестр даже вел семинары у моей группы. На занятиях, когда он произносил мою фамилию, мне казалось, что у него во рту очень сладкая и приятная конфетка, с растекающейся, нежной начинкой, и у меня что-то тренькало в этот момент то ли в душе, то ли где-то еще. С восхищением внимая на занятиях красавцу Лесику, я думала: вот родить бы от него ребенка, если бы он не был уже в третий раз женат… Ребенок вышел бы крупный, умный, спокойный, с такими же густыми русыми кудрями, длинными и, наверное, очень приятными на ощупь…
Пять лет профессор благосклонно улыбался, отлично зная, что я в него влюблена, а вручив мне диплом, вдруг пригласил к себе на дачу.
Дача у Лесика оказалась большая, красивая, с камином и ухоженным садом. В саду я рассматривала коллекцию пышных хост, аккуратно окученные розовые кустики с набухшими бутонами и представляла – какая же она, третья жена Лесика, отвечающая по телефону легко и насмешливо: «Вас слушают! Девочки, говорите!»
Лесик поил меня недорогим болгарским коньяком и угощал шоколадными конфетами из коробки «С Новым годом!», которую он взял на полке из большой стопки разных коробок. Конфеты были, наверно, вкусные, обсыпанные мелко дроблеными орешками, но я совершенно не чувствовала вкуса, зная, что сегодня свершатся одновременно два самых важных события в моей жизни.