Вслед за Зубом Шуруп поднялся по железной пожарной лестнице на крышу. Они пролезли через слуховое окно в грязный пыльный чердак, весь прошитый лучами света, проникающими через, пробитый во многих местах, шифер кровли и спустились на верхний, третий этаж аптекоуправления. Парень огляделся. Обычный полутёмный коридор с окнами с одной стороны и сплошным рядом дверей с другой. Захотелось пошарить по кабинетам. И не столько из стремления что-нибудь найти, а сколько из желания посмотреть на те крохи, что остались от прежней жизни. Той, что была до войны. От чего-то казалось, что стоит только посидеть за столами, полистать разбросанные мародёрами тут и там бумаги, потрогать те штуки, которые старые люди называли смешным словом «Телефон», и он сможет, наконец, представить тот счастливый мир, в котором жили люди до войны и о котором часами мог рассказывать Профессор. Но Зуб потащил Шурупа на первый этаж, где уселся возле окна на один из валявшихся тут-же колченогих стульев.
— Вон, смотри туда, — показал за окно охотник, — если смотреть под углом вдоль улицы, можно увидеть как бы прозрачную стену, чуть желтее обычного. Видишь?
Парень присмотрелся и действительно увидел дальше по улице едва заметный желтоватый оттенок. Как будто кто-то перегородил улицу желтоватым стеклом невероятной прозрачности. Так вот как выглядит этот вывертыш!
— А почему мы по пожарной лестнице сюда забрались? Через дверь нельзя было, что ли?
— Там наискосок община колхозников. Заметили бы, точно бы сюда припёрлись. И бежать некуда. Мы, считай, в тупике, пока вывертыш не откроется.
— Но ведь, когда он откроется, нам нужно будет выйти на улицу, и нас увидят.
— Включи мозги, щенок! За пятнадцать минут, пока аномалия перезаряжается, они подскочить не успеют. А потом, за час или два мы успеем далеко уйти. А колхозники далеко от общины не ходят. Зачем, если всё что нужно им прямо в общину приносят?
Зуб достал механические наручные часы — большая редкость и предмет гордости — и засёк время.
— Умный ты, — польстил Шуруп охотнику, — Знаешь много, и умеешь. Поэтому и в авторитете.
— Дело не в этом. Всё с мелочей начинается. Вот ты посмотри на свой самострел.
— Ну, самострел, как самострел.
— Да ты глянь: плечи разболтаны, в ложе жёстко не фиксируются, ложе треснуто. Что думаешь, кожаными хомутами стянул и стрелять хорошо будет? Тетиву когда последний раз подтягивал? Вон, провисла. Стрелы не заточены, как положено. Вот эта после удара об стену вообще тупая. А эта кривая. Что, выровнять трудно? Вроде бы мелочь, а из них складывается большая проблема. В случае необходимости ты не сможешь выстрелить метко и далеко. Научишься в себе мелочи подмечать, будет легче мелочи вокруг себя фиксировать вроде чистой поляны у кротожора, или вот этой желтизны. А, значит, дольше живым останешься и больше племени пользы принесёшь. Вот тогда и удача и авторитет появятся. А с ним и блага разные, вроде амуниции и хорошего оружия. Здесь, как в цепи. Одно звено за другое цепляется.