Они сидели на лавочке в курилке, оборудованной между палаток. Командир второй роты капитан Витька Малыгин гордо показывал только что полученную из дома телеграмму.
— Во, мужики, сын у меня родился! Сын! Понимаете?
— Блин! Дай посмотрю! Точно сын! Поздравляю! И что? Домой не отпускают, что ли?
— Да вот, сейчас, одну колонну отработаем, и домой. Из-за меня же её не отменят.
— Сашка, твой зам, мог бы сходить.
— Да нет, я сам пойду. Да и ничего серьёзного. Так, прогулка.
Вокруг суетились солдаты, раздавались команды сержантов и командиров взводов. Что-то во всём этом было смутно знакомое. Всё это с Максом уже когда-то происходило. Но когда? Тревожное чувство не отпускало. Рядом, за полотнищем палатки раздался стук молотка. Видно кто-то из солдат ремонтировал настил. Стук не прекращался и очень мешал сосредоточиться.
— Послезавтра вернёмся, и сразу попутным бортом на большую землю. Полгода здесь воюю, соскучился по мирной жизни.
— Да, сейчас бы в ресторан закатиться и оторваться по полной.
— Не говори. А я так и сделаю. Сына буду в ресторане обмывать. И за тебя выпью.
— Не загадывай. Ты, давай там, поосторожнее.
— Да делов-то — колонну сопроводить!
Замкомроты Сашка Виноградов подошёл к ним и выжидательно уставился на Малыгина.
— Что, построились? Готовы? По машинам. — И повернулся к Максу — Ну, пока. Пошёл я.
Он закинул автомат за спину и быстрой походкой пошёл к своей роте. Потом вдруг обернулся и помахал рукой. За спиной кто-то крикнул: «Вторая уходит! Вторая!». И Макс вспомнил. Вспомнил! Точно так же тогда они беседовали с Витькой Малыгиным перед их выходом. Точно так же он хвастался полученной телеграммой. И точно так же обернулся на прощанье. А потом был бой. Рассказывали, как Витёк прыгнул в кузов КАМаза, сел за спаренную зенитную установку ЗУ — 32М, ЗеУшку, как называли её солдаты, и стал прикрывать своих бойцов огнём из неё. КАМаз подорвали из гранатомёта. Машина заполыхала. ЗеУшку выбросило из кузова вместе с Виктором. Малыгин с кем-то из солдат поставил её на опоры и опять сел за гашетку. Выстрелом из гранатомёта установку опять подбросило, а Витьку швырнуло в придорожные кусты. Тяжелораненый, он снова занял позицию и опять припал к прицелу. Его так и нашли после боя, уже мёртвого, вцепившегося в поворотные рукоятки ЗеУшки. Мало, кто тогда выжил.
Макс вскочил на ноги и хотел побежать, остановить, предупредить, но ноги, словно налитые свинцом, отказывались слушаться. И тогда он закричал: «Витька! Стой! Витька!» Но Витёк не слышал, и рота на боевых машинах уходила в завесу то ли тумана, то ли пыли. Макс продолжал кричать, а кто-то за спиной всё повторял: «Вторая уходит», и за полотнищем палатки какой-то солдат всё забивал и забивал гвозди. Максим рывком сел в постели и вытер пот с лица. В голове был туман. В дверь кто-то настойчиво тарабанил. Он встал и, чертыхаясь, побрёл к двери. У порога стоял Михалыч.