Вернулся капитан, а с ним – тот самый Выдра, на котором нынче сошелся клином свет. Они забрались в салон, сдирая с себя дождевики, и сразу запахло мокрым войлоком. Никогда до этого я Выдру, естественно, не видел, однако спутать его с кем-то было нереально. Выдра походил на ожившую каменную бабу, каких немало в здешних краях. Ниже меня, он весил, наверное, за сто пятьдесят. Черное в оспинах лицо, маленькие глазки, руки до колен. Голенища чудовищных сапог были надрезаны и зашнурованы сыромятными ремешками – иначе не налезали на толстенные икры. Хозяин медной горы…
– Ага! – сказал он, увидев меня. – Ну, здравствуй, здравствуй…
Рукопожатие его было острожным – он сознавал свою силу. Моя рука как бы побывала под паровым молотом, направляемым умелым кузнецом.
– А пройдет машинёшка-то? – тут же обеспокоился Выдра. – Дорога там никака, а по дожжу так вовсе смерть.
– Пройдет, – сказал капитан. – Значит, Тимофеич, говоришь – не геологи?
– Не. Геологов я за версту с подветра распознаю. А в тех, понимаш, чё-то лажненькое тако вот… не объяснить. Ну все как у геологов, а – не геологи.
– Так заявить надо было.
– Не. Эт не по нам. Заявлять. Не.
Капитан втянул воздух уголком рта.
– Да, – сказал он. – Знакомо. Там, Тимофеич, под стенами – уже две сотни наших легло, а сколько еще ляжет – представить страшно.
– Эт так… – сказал Выдра и замолчал.
– Так куда ехать? – капитан вздохнул, перебрался вперед, сел за руль.
– Скрозь деревню, и по леву руку просек увидишь…
Мы тронулись, и второй «медведь» тут же зарычал мотором.
Дорога и сквозь деревню была так себе, в выбоинах и ухабах, а по просеке, давно заросшей тонким осинником, шла и вовсе колея. «Медведь» нырял в какие-то ямы, переваливался грузно с боку на бок, но пер и пер – вверх и вперед.
– Кто дорогу-то так разбил, а, Тимофеич? – пересиливая мотор, крикнул капитан.
– А лесовозы. Третье лето только, как кончили деляну сводить. Ангельску рощу продали, слыш. Вот так так… Така роща была! Эх, химики…
– Это где Агафонов скит стоял?
– Точно так. А ты почем про скит знаш?
– Да кто же про него не знает… Зден Рышардович, перелазьте-ка сюда, на переднее, разговор есть.
– Слушаюсь… – я полез на переднее – и крепко приложился теменем о трапецию, на которой в бою сидит пулеметчик. Боль была адская, а в следующую секунду на лоб хлынула кровь. – Матка бозка…
Меня тут же за штаны утянули назад, с прибаутками промыли водкой дыру в скальпе и перевязали зеленым полевым бинтом, и только минут через десять я выполнил приказ капитана: сел на переднее и приготовился к разговору.