Дорога домой (Липницкий) - страница 25

— Лежи, не дёргайся, — раздался надо мной голос Димки. — Приложили тебя знатно.

— Где мы? — спросил, отдышавшись, я.

— На хуторе каком-то. В сарае запертые сидим.

— А что случилось-то? Помню, военные какие-то были.

— Это дезертиры. Они на этом хуторе обосновались.

— А мы им зачем?

— Говорят, утром нас на базар повезут. Продавать.

— А Гоша где?

— Да вот он рядом плачет.

И действительно, в темноте ясно слышались всхлипы и шмыганья:

— Это я виноват. Проспал.

— Не вини себя. Может и хорошо, что проспал. А так бы убили бы тебя, чтобы тревогу не поднял. А у нас против них шансов не было. Это тебе не от колхозников отбиваться.

Вот попали так попали. Может, действительно нужно было в том посёлке оставаться? Сбаламутил только людей и под монастырь подвёл. Ну да ладно. Снявши голову, по волосам не плачут. Дальше видно будет. По крайней мере, пока нас не убьют. А приложили меня действительно знатно. Опять сотрясение схлопотал. Тут и гадать не надо. Я попытался встать, но чугунный шар в голове опять катнулся, в глазах потемнело, и я поспешил сесть. В таком виде я точно не боец. Остаток ночи я то впадал в забытье, то опять выплывал на поверхность. Дима с Гошей как могли пытались облегчить мне страдания, но легче мне не становилось. Слабые, ещё несмелые первые лучи солнца пробились сквозь щелястые стенки сарая. Темнота не ушла, но стала гораздо прозрачнее. Я огляделся. Классический селянский сарай. Ничего особенного. Оборудованные загоны для скота, в одном из которых сидели мы, брошенные на землю охапки соломы в качестве лежанок для нас, грязное ведро, так называемая параша, ещё одно, по-видимому с водой. Ну, про прочую антисанитарию можно не рассказывать.

3

Утро уже было в самом разгаре, когда о нас всё-таки вспомнили. Замок загремел и дверь со страшным скрипом, отозвавшимся в моей голове раскалывающей болью, открылась. В проём заглянул вояка, проконтролировал стволом автомата пространство сарая и впустил внутрь женщину средних лет, достаточно миловидную, с, прямо скажем, выдающимися формами. Женщина занесла булку чёрного хлеба и луковицу:

— Вода в ведре, — буркнула она, брезгливо глядя на нас, потом, недовольно дёрнув плечом, важно выплыла прочь.

— И не тяните. Жрите быстрее. Скоро поедем. Никто вас ждать не будет, — пролаял охранник. Дверь опять заскрипела, доставляя мне очередные страдания, и закрылась.

Поесть мы успели едва-едва. Опять мучительный скрип и в дверь ввалилась толпа уже успевших принять грамм по сто дезертиров:

— Готовы? Давайте на выход, — скомандовал здоровый парень в разгрузке поверх камуфляжа.