– Ты… – в горле Сэмми булькает, изо рта течет струйка крови. Он силится что-то сказать, но боль отвлекает его. Он опускает взгляд на рану, медленно поднимает глаза на своего убийцу.
Тубису кажется – или на губах парня застыло подобие горькой усмешки?
– Я никогда бы… тебя…, – хрипит Сэмми, захлебываясь наполняющей горло кровью. Он заваливается на бок, хватая ртом воздух.
Сан Саныч стоит в паре шагов, с каменным лицом наблюдая за предсмертными судорогами мальчишки. Он чувствует себя так, словно прирезал кутенка, и от этого внутри поднимается непривычное чувство сожаления и брезгливости. Это пацан заставляет его проходить через весьма неприятный опыт.
Тубис знает, что мальчишка никогда бы его не предал. По крайней мере, в ближайшие несколько лет, пока не заматерел бы и не распробовал вкус одиночества. Но Сэмми мог допустить ошибку, как, например, с Соней, – и, сам того не желая, подставить его. Слишком много вокруг С-7 хаоса и неконтролируемых нюансов, каждый из которых может оказаться фатальным. Тубис должен свести любой риск к минимуму. Тем более сейчас, когда обрел долгожданное счастье.
Дыхание пацана поверхностное, но он борется изо всех сил, и уплывающим сознанием пытается что-то сказать.
Тубис скорее читает по губами, нежели слышит:
– Все… могло быть… так… хорошо…
С посеревшим лицом Сан Саныч выходит из комнаты. Снимает свитер и рубашку. В ванной открывает привезенные Сэмми канистры с чистящими средствами и прежде, чем вернуться в комнату, замирает неподвижно в проеме двери, невидяще глядя в пространство.
* * *
– Вместо французского я могу посмотреть мультик? – уточняет девочка, не веря своему счастью. – Ты серьезно?
– Да, я серьезно, – подтверждает Ксения, ласково гладя по шелковистым волосам свою подопечную. – Сиди, тихонечко, в своей комнате, хорошо?
– Хорошо! А ты посидишь вместе со мной?
– Ты начинай, а я схожу в туалет и присоединюсь к тебе, – Ксения изо всех сил сохраняет улыбку, пока не выходит из комнаты.
В коридоре, к счастью, никого, и захлопнув за собой дверь детской, Ксения прижимает горячие ладони к шее. Ей трудно дышать, голова кружится, в ушах звенит. Едва не теряя сознание, она делает несколько шагов к туалету, тянет ручку двери и вваливается внутрь. Сил хватает, чтобы запереть замок, опустить крышку унитаза и на подкошенных ногах рухнуть на него.
Господи. Вот что она ввязалась. Что она натворила…
Белые стены кружатся; и без того небольшое помещение, кажется, сужается с каждым новым витком. Ксения закрывает глаза руками и какое-то время сидит, пока шум в голове не стихает и зачастившее сердце не успокаивается. Ксения переводит взгляд в сверкающее чистотой зеркало над раковиной и ужасается своему виду. Лицо белое, бескровное, будто специально загримированное, глаза круглые, дикие, зрачки во всю радужку.