Мое лицо пылает; к счастью, в подвале темно и А-11 не видит этого. Моя искренность оставляет его безучастным, и я психую, поднимаюсь на первый этаж, беру два толстых одеяла и подушку и снова спускаюсь в подвал. Бросаю А-11 одеяла, следом подушку – она стукается о его лицо. Он невозмутимо подсовывает подушку под голову, натягивает на ноги одеяло и отворачивается к стенке.
Я понуро плетусь к лестнице. Пораженчески заваливаюсь на широкий диван в гостиной и еще час бездумно щелкаю пультом телевизора, пытаясь услышать какие-то новости о Кондитере. Криминальная хроника освещает унылые уголовные дела, и во мне поднимается волна возмущения и негодования. Ребята, а вы часом не охренели? В городе завелся маньяк, вы покудахтали пару дней и утратили интерес? Неужели новость о том, как алкаш зарезал своего собутыльника заслуживает больше внимания, чем изящное соло Кондитера?
Я убиваю людей не ради признания и славы, но коль уж так сложилось, что я вышел из тени, то предпочитаю оставаться на первых ролях.
Проклятье. Сложно не заметить, что поведение мое в данную минуту чертовски перекликается с выписками из биографий пойманных серийных убийц – большинство из них попалось именно из-за выросшего до непомерных размеров тщеславия.
Я пока распускаю павлиний хвост лишь наедине с собой, но это слабое оправдание. Едва ступаешь на тропинку самолюбования, жди беды – любой неосмотрительный шаг, слабое потакание своему эго – и дорожка приведет тебя прямиком за решетку.
Спокойнее, Сэмми, у тебя нет нужды кому-то доказывать, что ты лучший. Ты обычный, заруби себе на носу. Обычный человек с необычными желаниями.
Все внутри меня бунтует, противиться этой аффирмации, и сей факт неприятно удивляет меня. Еще недавно мне блестяще удавалось держать в узде столь неудобные пороки как гордыня и тщеславие. Что же изменилось?
О, я отлично понимаю, что.
В моей жизни появился А-11, и я поддался внутреннему порыву соперничества, желания доказать ему, что я тоже чего-то стою. Так никуда не годится.
«Вспоминай, вспоминай, с чего все начиналось», – твержу я себе. «С робкого, искреннего желания, идущего вразрез с нормами морали. Все остальное меркло. Держись за этот маяк, следуй за лучом, избегай темных неисследованных пучин. Одного порока с тебя достаточно. Ты и без того выбрал самый злейший грех и едва научился сосуществовать с ним. Не добавляй себе лишних проблем!».
Тупой журналист по телевизору снова рассказывает про случай бытового насилия, и весь мой аутотренинг летит к чертям. Во мне закипает желание ткнуть репортеров носом в их неправоту и зацикленность на незначительном.