Вот в этом я была с ними согласна. Бедная тетя Света! Хоронить единственного сына в свой день рожденья! Вот такого бы и врагу не пожелала.
— Витка, держись, — хлопали меня по плечи наши общие друзья, парни вытирали крупные слезы.
— Спасибо, — глухо отвечала я, принимая тепло поддержки.
Коля схватил меня за руку, чтобы я выбросила три горсти земли в яму. Я не могла себя пересилить. Закопать тело любимого?! Как?! Все твердили, что так надо, я должна. Вот Коля и помог, хотя сам был не в лучшем состоянии. Вообще спасибо парням, они сегодня этот гроб тягали, а Стас легким никогда не был.
Господи, что я говорю?!
Я обняла женщину, стоящую у могилы, она меня. Не то чтобы мы вместе расплакались, мы просто плакали сегодня весь день, откуда только столько влаги в теле? Подошла моя мама. Обняла нас. Потом дядя Виталий. Потом еще кто-то.
Мужчины плакали. Вот когда действительно понимаешь, что всё плохо, когда начинает плакать сильный пол человечества. Надо было видеть глаза дяди Виталия, который встречал гробовую машину с сыном. Он метался из одной стороны в другую, говоря, куда нести гроб, а потом сам понес его вместе с остальными. Родственники рыдали, мать удерживали на месте, она вообще как с цепи сорвалась. Я молча рыдала. Он погиб на моих глазах. Моя жизнь кончена…
Мама боялась меня оставлять одну, но я дала слово, что со мной ничего не случится, поэтому осталась на кладбище. Одна. Сидела и плакала, а еще немного выпила. И как сдержать обещание, данное маме?
— Я так тебя люблю, Стас. Ты там меня слышишь? Почему не отвечаешь? — могила была молчалива, она мне не отвечала, — ты не хочешь со мной разговаривать, да? Я понимаю, ты ведь из-за меня… Стас, ну зачем ты это сделал?! Знаешь, как я тебя ненавижу за это?! Почему меня оставил здесь, а сам погиб?! Почему подставился вместо меня, а?!
Я сидела на коленях, вырывая траву на кладбище, и не могла унять рыдания.
Именно рыдания, слезы уже прошли.
— Ты думаешь, я эгоистка?! Это ты эгоист! Как ты мог оставить свою маму, ты ведь был её единственным сыном! Её совершенным ребенком, который всего добился!
Ты же… да твоя фотография до сих пор в школе на доске почета висит, Стас! — кричала я, сорвав голос, и уже тихо спросила. — Как же ты мог?
Не знаю, сколько я просидела, но из пустой задумчивости меня вывел звонок телефона, который разразил гробовую тишину. Действительно гробовую. И так обидно стало! Я могу пользоваться средствами сотовой связи, разговаривать с живыми, а он нет!
— Да? — глухо отозвалась я, когда увидела, что звонит родительница.