«Народы, которые как Франция или Англия, состоят по большей части из собственников земли и земледельцев, могут обогатиться за счет промышленности и задействования капитала. Народы, которые напротив, как Голландия или Гамбург, состоят главным образом из торговцев, ремесленников и фабричников, могут разбогатеть только через бережливость, ограничения в тратах. А характеры разных народов, в общем, различаются также, как качество их материальных обстоятельств, а соответственно, и интересы их стран. В тех, упомянутых выше, доброта, широта взглядов, честность, и доброе товарищество, естественным образом составляют часть этого общего характера. В последних недальновидность, посредственность и самолюбивый нрав не располагают к общественным радостям и удовольствиям».
Этот пассаж — редкий пример открытого и едкого сарказма у Смита. Он был шотландцем, а своим процветанием Шотландия была обязана торговцам, ремесленникам и фабричникам. Полностью сельскохозяйственные районы Шотландии были почти такими же мрачными и феодальными, как и во времена Хайлендского восстания. В Англии Смит прожил шесть лет, пока учился в Оксфорде. И его опыт, при всем желании, не опишешь как полный «общественных радостей и удовольствий», Франция была местом разгула социальной несправедливости, деспотизма и интриг, и вовсю изобиловала примерами дурного товарищества, которые впоследствии привели к Французской Революции. А Голландия и Гамбург были богатейшими местами в Европе, населенными тихими, спокойными буржуа, знаменитыми своим талантом к добропорядочной домашней жизни.
Смит также считал, что физиократы слишком привержены идеализму в отношении своего, а не чьего-нибудь еще счастья. Как утверждал Смит (и это второй пример его сарказма), физиократы верили, что «установление совершенного правосудия, совершенных свобод, и совершенного равенства — вот тот простой секрет, который самым эффективным образом обеспечивает высочайший уровень процветания». Но, писал Смит, «если бы страна не могла процветать без совершенных свобод и совершенного правосудия, то в мире вообще не было бы ни одной страны, которая когда-либо процветала».
Большинство людей считают, что у Адама Смита была своя экономическая теория. Но это не совсем так. В «Богатстве народов» много теорий, но нет такой теоретической системы, которую Смит хотел бы установить, за исключением «очевидной и простой системы естественных свобод, которая устанавливает и организовывает себя сама, и развивается в соответствии с собственной гармонией».
У физиократов не просто была теоретическая система — но они еще и относились к ней также, как позже марксисты будут относиться к марксизму — как к главной во всем, сущностной и определяющей все остальное. Смит цитировал еще одного из последователей Киснея, Маркиза де Мирабу, по поводу «трех величайших изобретений, которые принципиально дали стабильность политическим сообществам». Маркиз назвал этими тремя вещами письменность, деньги и экономическую таблицу Киснея.