#отпуск #большойбрат
Мой психологический возраст — 93 года.
Странно, что не 94.
Так и хочется сказать: я слишком стар для всего этого дерьма.
Если все в этом мире имеет свое предназначение, то главная цель существования младших сестер — создавать проблемы. В этом Пашу никто и ни за какие шиши не смог бы переубедить.
Его Катька была вполне себе милой девчонкой, даже доброй и до какого-то предела щедрой. Но искать приключения на свою задницу умела мастерски. Как только первая попавшаяся мысль прилетала ей в голову, Катька тут же кидалась ее воплощать. Не проведя минимального анализа на дурость.
Захотелось ей на первом курсе искупаться в фонтане торгового центра, а потом с хохотом улепетывать от охраны и полицейских, — Паша должен срываться с работы и забирать ее из обезьянника. Решила проколоть нос, как Юлька из десятой квартиры — взяла иглу, поперлась в ванную, а Паше возиться с нагноением.
Поэтому когда Катя сообщила, что собралась замуж, — а сделала она это громко, чуть ли не топнув ногой, наивно полагая, будто кто-то станет ее отговаривать, — как Паша несказанно возрадовался. По чесноку, ему было плевать, что Вадик — то еще розовощекое дитя. Главное, как ему тогда казалось, весь ворох проблем перевалится чужую шею. Что ж, блаженны верующие.
В один прекрасный день Катя увидела у подруги малыша, и непременно возжелала завести такого же. Да-да, ее сын Никитка, рожденный сразу после пары по философии, был запланированным. Ждать окончания института? Для слабаков.
Какое-то время Катя справлялась с новыми обязанностями бодро, успешно и со свойственной ей бравадой. Но Паша не расслаблялся, нутром чувствовал, что рано или поздно последствия таки обрушатся на него. И был прав.
Как выяснилось, испорченные по вине сестры свидания в школе и институте — это еще не потолок. И в разгар самого животрепещущего момента с Никой, когда могло случиться все и даже больше, в Пашину жизнь опять посыпались проблемы сестры.
Он знал, что поцелуи в ординаторской не приведут ни к чему хорошему. Знал, что сто процентов будет жалеть, если сдастся и набросится на Нику, как она того заслуживает. Поедом себя съест. Но, черт побери, тогда хотя бы будет за что! Все муки совести будут трижды оправданы их причиной! За те минуты наедине с Карташовой, за то, чтобы узнать, наконец, какова на вкус и на ощупь ее кожа, он был готов вечность-другую плавать в кипящем масле.
Но позвонила Катя. Он сорвался, ответил, проветрился и остыл. И где-то в глубине души был сестре за это благодарен. С глаз долой — из сердца вон. Заполнил историю, эпикриз, малодушно взглянул на Нику в шесть утра после очередной операции и свалил, чтобы больше ее никогда не видеть.