Тот сидел в углу и старался не обращать внимание на пьяный гомон, распутные песни и веселых местных девок. Он следил за разносчицами еды, отмечая на клочке бумаги количество пивных кружек и тарелок, что те разносили, после чего плюсовал деньги в длинный столбец. Когда Волков сел рядом, монах обрадовался:
— О, вы! Говорят, барон управляющего сегодня на смерть осудил.
— Да Бог с ним, с управляющим, у тебя как дела?
— С деньгами как обычно, деньги идут, но будет хуже, чем вчера. Вчера, когда упыря вешали, много народу пришло.
— Завтра управляющего вешать будут, еще больше народу придет. С управляющим мы вопрос решили, а вот что с вурдалаком делать — ума не приложу.
— По чести говоря, я и сам не знаю, — сказал молодой монах, — думая об этом. Деньги считаю, а сам думаю. Понятно только одно — пока мы гул мастера не изловим, он так и будет людей в трупоедов обращать, а вам так и придется их развешивать.
— В том то и дело, — соглашался Волков. — Я надеюсь, что шар нам поможет.
— Который вы у ведьмы отобрали? Злой он, как он поможет?
— Пока не знаю, ты сам-то в нем что видел?
— Да муть одна. По сути, ничего и не видел.
— Вот и я по сути… — Солдат замолчал и случайно обратил внимание на девочку лет четырнадцати.
Та была в убогой одежде, босая. Она грязной тряпкой вытирала разлитое пиво со стола и лавки. Волков спросил:
— А это кто?
— Это? — Взглянул монах. — Это Агнеска, сирота. У нее одна бабка болящая, а девчонка тут пробавляется. За еду да деньгу медную.
Волков окликнул девочку и поманил рукой.
— Пойди-ка сюда.
Девочка послушно подошла, не выпуская грязной тряпки из рук, поклонилась.
— Как тебя звать?
— Агнес, господин, — ответила та.
Была она не очень красива, худа, невысока, абсолютно не развита как девушка, ряба, да еще малость косоглаза.
— Ты знаешь, кто я?
— Да, господин, вы наш коннетабль.
— Хочешь заработать пару крейцеров? — Спросил солдат, разглядывая ее.
— Коли вы мне блуд предлагаете, то напрасно. Истово верю я и свою душу чистую на серебро не променяю. И блуд вам предлагать — грех. Вам грех, — уточнила она.
— Да что ты, глупая, — сказал монах. — Господин коннетабль блуд тебе никогда не предложит. Такие, как господин коннетабль, — оплот церкви нашей.
— Тогда простите, — сказала девочка. — Если вам что-то прибрать, постирать или помыть нужно — то я согласна.
— А ты, значит, в Господа нашего истово веруешь, — заметил солдат.
— В Господа нашего верую, и церковь нашу чту, и пастырей наших почитаю. Все посты соблюдаю и ко всем обедням хожу, каждую неделю причащаюсь и все заповеди исполняю.