— Не пяльтесь так на меня, — игриво сказала молодая девушка. — До свадьбы рассматривать невесту — сглазить.
А солдат все равно стоял и рассматривал красавицу.
— Идите! Иначе буду требовать отдельную спальню, — с угрозой произнесла девица.
Тогда он поклонился и молча пошел к двери. У него, старого солдата, кружилась голова от этой женщины.
— Стойте! — Крикнула она.
Он остановился, повернулся к ней. Глядя в зеркало, а не на него Ядвига произнесла твердо и без всякой снисходительности:
— Поменьше хромайте. Я не хочу, что бы моего жениха считали калекой.
Волков еще раз поклонился.
Три дня поста и молитв, три дня. Да за всю свою жизнь солдат молился в десять раз меньше, чем за эти три дня. В основном, он читал короткие молитвы перед схваткой или сражением, а сейчас их читал часами. Правда, молитвы эти были не самыми чистыми. Всякий раз, когда он начинал молитву, его посещали мысли совсем не о Боге. В голову лезли размышления о лесе, который тянулся от Малой Рютте до реки, и о лугах, что идут вдоль дороги. Ему хотелось бы знать, сколько лугов залито водой и сколько хороших коней эти луга смогут прокормить. А потом, машинально бубня молитвы, он думал о том, что до зимы нужно поставить покои. Он не хотел жить в замке барона с молодой женой. Да! Еще и жена! Как только он вспоминал о ней, весь настрой на молитву пропадал. Солдат закрывал глаза и буквально воочию видел ее, там, за ширмой. Ее обнаженные плечи и руки и ногу, значительно выше колена. Он с удовольствием вспоминал, что она перестала обращаться к нему на «ты». И то, что она требовала отдельной спальни, говорило лишь о том, что девушка смирилась с тем, что будет его женой. Коннетабль вставал с колен и перед монахами, что молились с ним, он делал вид, что разболелась нога. Монахи понимали, сочувствовали. Потом он ходил из угла в угол, машинально бубня какую-нибудь молитву, и пытался гнать от себя ее образ. Но это было непросто. Даже в трапезной, жуя вареные без соли бобы и похожий на глину черный мужицкий хлеб, Волков то и дело вспоминал о ней, мечтал о ней. У него было много женщин. Может быть, даже сотня. Многих он брал по праву меча, многих за деньги. Некоторые искали его ласк сами. У него были даже благородные женщины, или выдававшие себя за благородных, и одна из них совсем недавно. Он не был обделен вниманием и богатых горожанок, и купчих. Но ни одна из них не волновала его, так, как волновала господа Хедвига. Ядвига. Что делало ее такой желанной, он не знал. Может, ее ослепительная северная красота, а может, заносчивость, спесь и недоступность. А, может, и все вместе. Но факт оставался фактом, у него не было женщин более желанных.