Шёл со своей заботой и «Ломоносов». Шёл, торопился к морю, то и дело покрикивая зычным басистым гудком. И ребята на берегах, провожая его глазами, не думали и не гадали, с какой заботой спешит в море красавец-пароход.
- Ну вот и пошли, - сказал капитан. - Теперь закусим, да, может, и отдохнёте. В море выйдем к утру, не раньше, а до места завтра к вечеру только дойдём.
* * *
Зоя всю жизнь прожила на Волге. Она часто слышала: «уходят в море», «приходят с моря», - а что за море, самой повидать не пришлось. И теперь, когда море было так близко, хотелось поскорее увидеть его. До поздней ночи она простояла на мостике, всё ждала. Потом ушла всё-таки спать, а когда проснулась, сразу побежала на мостик.
Берегов не было видно. Синяя чаша неба широким кругом ограничивала сверкающую гладь воды, и такой необъятный простор лежал кругом, что Зоя замерла от восторга.
А Дмитрий Трофимович всё повторял:
- Вот выйдем в море…
- А это не море разве? - не выдержала Зоя.
- А это покуда не море, это, по-здешнему, раскаты, Зоя Павловна. Гляньте-ка… - Дмитрий Трофимович протянул Зое бинокль. - Вон засучил человек штаны и идёт, как пан. Это разве море?
Зоя глянула. И верно: напрямик через море шёл рыбак по колено в воде и, как послушную скотину, вёл в поводу лодку-бударку с копной сетей на корме.
- А мы-то как же идём? - удивилась Зоя.
- А нам тут дорога прорыта. От вехи до вехи, от буя до буя, так и идём по каналу. А там, вон у самого горизонта, там маяк «Искусственный остров». Оттуда можно и морем считать. Ну, да ведь тоже не океан. Мы-то ходим, а другой пароход то и дело брюхом цепляет. Мель. Зато рыбе раздолье. Волга корм ей несёт со всей России. И тепло, и не солоно, и в реку на нерест идти - сто проток, любую выбирай. Тут на мелях рыба кормится, а возле рыбы и человек сыт. Вон народу-то сколько: больше, чем на берегу.
Зоя и сама поражалась, как много тут, в море, людей. Повсюду белели паруса, чернели дымки, трепетали цветные флажки на буйках. Стуча моторами, торопились куда-то чёрные смолёные баркасы, маленькие лодочки качались на волнах, и на каждой лодочке, на каждом баркасе, у каждой сети - везде были люди, и всем тут находилось дело.
- Вон там ставники, - показывал капитан. - Видите, жёрдочки из воды торчат? Это сваи, «гундеры», по-здешнему. На них держится «стена» - сетка с километр длиной, даже больше. А по краям «дворы» - ловушки. Рыба в «стену» упрётся, свернёт и заходит во «двор» - больше некуда ей податься. Вон, глядите, черпают её из «двора». Раньше таких неводов и не знали на Каспии, а теперь, куда ни пойди, везде ставники. А это, где флажки, это порядки плывут. Тоже уловистая снасть, а уж больно простая. Плывёт рыба, налетит, зацепит, забьётся и, как в паутине, запутается. А рыбаку только и дела: перебрать порядок, отцепить, что попалось, да, где порвётся сеть, зачинить. Сейчас новые сетки «капрон» прочные, не гниют, а главное - тонкие, путают лучше… Сеткой больше с реюшек ловят, на мелях, а на глубине, там сейнера. Вон там - видите? - парами ходят. Уловы огромные. А корабли-то - красавцы!…